Паутина прошлого

«Шестерка друзей» оказалась довольно разношерстной, однако, как заверили Брагина, это им не мешало «быть хорошими товарищами». Лена с Наташей считались первыми красавицами школы, они даже внешне были немного похожи – обе высокие симпатичные блондинки с длинными волосами. Руслана и Вадима природа также не обделила внешностью и лидерскими качествами. Руслан – сын известного в городе режиссера – уже успел сняться в небольшой роли и свою дальнейшую жизнь хотел связать с кино, а достаток и положение родителей Вадима позволяли ему надеяться на безоблачное будущее где-нибудь за рубежом. Казалось, налицо две пары влюбленных, но три голоса, слившись в унисон, принялись разубеждать Брагина:

– Никаких пар в нашей школе нет и быть не может! Подростковая ревность? Да что вы такое говорите! В нашей школе дети получают знания и учатся быть достойными членами общества, а вы о какой-то ревности!

Гоша – пятый член «шестерки» – к лидерству не стремился, ему вполне хватало внутренней убежденности, что он «самый умный ученик в школе». Впрочем, небезосновательно. Если кто и выбивался из сообщества умных, красивых и успешных, так это Ира, но она была «девочкой нечестолюбивой» и вполне довольствовалась ролью подруги двух первых красавиц школы.

Что объединяло столь разных ребят вместе? Вопрос Брагина встретило дружное молчание. Лишь после того, как завуч распрощалась со следователем и ее внушительная фигура, затянутая в костюм из джерси, скрылась в конце коридора, более молодая из педагогов поделилась сокровенным. Нет, она не настаивала на своем мнении, она вообще не была уверена, просто ей казалось, что ребят из «шестерки» объединяли не столько дружба, сколько ощущение собственной элитарности.

– Вряд ли это была дружба, – педагог тщательно подбирала слова. – Дружба никогда не бывает против кого-то, если вы меня понимаете. А здесь – были они и все остальные.

Брагин наклонил голову. Хотелось верить, что он правильно понял сказанное.

– В чем это выражалось? – попытался он развить тему, но учительница лишь беспомощно покачала головой. – Как был связан Олег Серебряков с «шестеркой» избранных? – изменил тему Брагин.

– Никак.

Из путаного ответа учительницы он понял, что у Олега сложились более-менее приятельские отношения с Гошей, впрочем, это не точно. Еще Олегу нравилась Лена, он просто боготворил эту девочку и ни за что не причинил бы ей вред, но свои чувства он всегда держал при себе, не докучал ей вниманием. И вообще был тихим, ненавязчивым, доброжелательным, немного не от мира сего.

– Но если он не входил в эту компанию, что могло толкнуть его отправиться к ним среди ночи?

Ответом стало еще одно беспомощное пожатие плеч.

С этим нехитрым багажом Брагин вызвал подростков на беседу. Маша Юберева расположилась за соседним столом, на котором теперь царил полнейший бедлам, нашлось место даже для детской пустышки.

С тех пор, как Маша появилась в его кабинете, привычный порядок оказался нарушен. Брагин возмущался, призывал ее к аккуратности, потом махнул рукой: разговаривать с ней о порядке – все равно что просить ураган быть аккуратнее. Сейчас он сам попросил ее поприсутствовать на первой беседе с подростками – интересно будет сравнить впечатление столь непохожего на него человека.

Первой в списке значилась Ирина Хухолева.

В кабинет Ира вошла следом за матерью. Села на краешек стула и нервно вцепилась в свой рюкзачок. Несмотря на теплую погоду, девушка была одета в блузку с длинными рукавами из толстой синтетики. Брагин уже знал, что в школе у Иры было прозвище Выхухоль. Она действительно немного напоминала этого зверька – длинноватый слегка курносый нос, маленькие, широко расставленные глазки, жидкие волосы неопределенного цвета, стянутые в тугой хвостик.

– Ира ничего не знает, она вообще в той компании оказалась случайно. И уехала она рано, когда все были живы-здоровы, я могу это подтвердить, – затараторила старшая Хухолева, тщедушной грудью став на защиту дочери. На некрасивом, с ранними морщинами лице женщины читалась решимость оградить ребенка от нападок полиции.

– А почему рано? – поинтересовался Брагин.

– У Ирочки слабое здоровье, она совершенно не выносит, когда рядом курят…

– Я Ирину спросил, а не вас.

– Мне стало плохо, – едва слышно ответила девочка.

– Ей стало плохо, – повторила мать.

– Вообще-то к вам у нас вопросов нет, мы планировали побеседовать с вашей дочерью, – осадила женщину Юберева. – Вы присутствуете при разговоре лишь потому, что ваша дочь несовершеннолетняя.

Женщина неохотно замолчала, но и дальше порывалась отвечать вместо дочери. Однако закрывала рот, наталкиваясь на суровый взгляд Маши. Зато Хухолева-младшая вздрагивала от каждого вопроса и говорила, едва разжимая губы. Впрочем, ничем новым следствие она не порадовала. Почти каждое сказанное слово она перемежала «может быть», «вряд ли» и «кажется». Короче, ничего не видела, ничего не знаю. Кажется.