Паутина Шарлотты

— Сколько мне за него попросить? — осведомилась Ферн.

— Ну, все-таки это недомерок, — ответил мистер Эрабл. — Скажи дяде Хоумеру, что у тебя есть поросенок и ты хочешь за него шесть долларов. Посмотрим, что он скажет.

Переговоры были недолгими. Ферн позвонила, к телефону подошла тетя Эдит. Тетя Эдит прокричала дяде Хоумеру, дядя Хоумер пришел со скотного двора и поговорил с Ферн. Когда он узнал, что цена всего шесть долларов, он сказал, что покупает поросенка. На следующий день Уилбера забрали из его домика под яблоней, и он отправился жить к Зукерманам, на навозной куче в нижней части амбара.

3. Побег

Амбар был огромный и очень старый. В нем стоял запах сена и навоза, запах конского пота от уставших лошадей и чудесный сладкий запах мирно дышавших коров. Еще пахло зерном, конской сбруей, колесной мазью, резиновыми сапогами и новой веревкой. А когда кошке давали рыбью голову, то по всему амбару разносился запах рыбы. И все же сильнее всего пахло сеном, которое никогда не переводилось на огромном сеновале под крышей. Оттуда сено сбрасывали вниз коровам и овцам.

Зимой в амбаре был тепло, потому что животных почти все время держали внутри, а летом в нем стояла приятная прохлада, потому что большие двери были открыты и амбар продувало легким ветерком. В главном помещении находились стойла для рабочих лошадей, туда же загоняли на ночь коров, а внизу держали овец; здесь устроили и загончик для Уилбера. Вокруг было все, что обычно хранят в амбаре: приставные лестницы, жернова, вилы, разводные ключи, косы, сенокосилки, лопаты для разгребания снега, и топорища, подойники и ведра для воды, пустые мешки для зерна и ржавые крысоловки. В таких амбарах часто вьют гнезда ласточки. В таких амбарах любят играть дети. И все это принадлежало дяде Ферн, мистеру Хоумеру Зукерману.

Уилберу отвели уголок в нижней части амбара, прямо под коровами. Мистер Зукерман знал, что навозная куча — самое подходящее место для молодого поросенка. Свиньи любят тепло, а под амбаром с южной стороны было как раз тепло и уютно.

Ферн приходила к Уилберу почти каждый день. Она нашла старую выброшенную скамеечку для дойки и поставила ее в овчарне рядом с загончиком Уилбера. Сидя на ней, она проводила в задумчивости долгие часы, прислушиваясь к Уилберу и наблюдая за ним. Овцы быстро привыкли к Ферн и совсем ее не боялись. Ее не боялись никакие животные, потому что она держалась спокойно и приветливо. Мистер Зукерман не позволял ей ни выпускать Уилбера из загончика, ни самой заходить к нему. Зато сидеть на скамеечке и смотреть на Уилбера ей разрешалось сколько угодно. Даже просто быть рядом с Уилбером было счастье для Ферн, а для Уилбера счастье было знать, что Ферн здесь поблизости, сидит совсем рядом. Вот только развлечений у него не было никаких: ни тебе погулять, ни покататься в кукольной коляске, ни искупаться.

Как-то раз в июне, когда Уилберу было уже почти два месяца, он вышел из амбара в свой загончик. Дело было днем, но Ферн еще не приходила. Уилбер ждал на солнышке, ему было скучно и одиноко.

«Мне здесь совсем-совсем нечего делать», — подумал Уилбер. Он медленно побрел к кормушке и сунул туда рыльце посмотреть, не осталось ли чего от обеда. Нашел кусочек картофельной шелухи и съел его. Тут у него зачесалась спинка, он подошел к загородке и стал тереться о доски. Когда ему надоело это занятие, он вошел обратно в амбар, залез на навозную кучу и улегся там. Спать ему не хотелось и копаться в навозе было неохота, ему прискучило просто стоять и лежать надоело тоже.

— Мне нет еще и двух месяцев, — проговорил он, — а я уже устал от жизни. — Потом он снова вошел в свой загончик. — Когда я здесь на улице, — сказал он, — я могу разве что вернуться обратно в амбар. А из амбара всего только и остается, что снова выйти наружу.

— Вот тут-то ты и ошибся, дружок-дружок, — раздался чей-то голос.

Уилбер заглянул за забор и увидел гусыню.

— Вовсе тебе не обязательно торчать в этом гря-гря-грязном кро-кро-крохотном загончике, — затараторила гусыня. — Тут одна доска болтается, толк-толк-толкнешь ее и выбивайся наружу!

— Что? — переспросила Уилбер. — Говори помедленнее!

— Ты уж про-про-прости, что я повторяю одно и то же, — снова зачастила гусыня, — но я предлагаю тебе вылезти наружу. Здесь так здорово.

— Ты сказала, доска оторвана?

— Да-да-да, да-да-да, — сказала гусыня.

Уилбер подошел к загородке и убедился, что гусыня права. Он опустил голову, закрыл глаза и толкнул. Доска поддалась. Он пролез через дырку и тут же оказался по ту сторону загончика среди высокой травы. Гусыня радостно загоготала.

— Ну и как тебе на свободе? — спросила она.

— Мне нравится, — ответил Уилбер. — То есть, я думаю, что мне нравится. — На самом деле Уилберу было не по себе, оттого что он очутился по ту сторону загородки и ничто не отделяло его от огромного мира.

— Как ты думаешь, куда бы мне теперь отправиться?