Паутина жизни (ЛП)

— О, я доктор Крейг Хартли, — представился он бархатным тоном, тем самым, который люди упоминали всякий раз, когда говорили о нем. В Интернете и в газетах постоянно так писали о его голосе: утонченный, богатый и шелковистый. — И у тебя есть кое-что мое.

Честно говоря, раньше у меня никогда не было причин использовать поговорку «из огня да в полымя»… до этого момента. Происходящее походило на то, как если бы очнувшись от одного кошмара, я тут же оказался в другом, и только лишь проснувшись во второй раз, понял бы, насколько хреновыми могут быть сны.

Один человек собирался хладнокровно убить меня, но ему помешало появление другого, который тоже горел желанием меня прикончить, правда, предварительно покалечив и подвергнув пыткам. Наверное, в матрице произошел сбой.

Барретт взглянул на меня, а затем снова на безукоризненно одетого доктора — в твидовом костюме-тройке в елочку и в коричневом шерстяном пальто с квадратным карманом, — который в данный момент находился в розыске.

— И что же это?

— Ну, Маршал Джонс, конечно же, — весело ответил Хартли. — Он, несомненно, принадлежит мне, и прежде чем ты успеешь направить на меня свой пистолет, я застрелю тебя из своего.

Барретт уставился на него широко раскрытыми глазами.

— Ты мне не веришь, и у нас нет времени, чтобы погуглить меня, — задумчиво произнес Хартли, нахмурив брови, но затем приподнял их и его лицо просветлело. — О, я знаю.

Не колеблясь ни секунды, он всадил четыре пули в Эймона Лохлина, положив конец его войне с людьми из старого подразделения Яна.

Барретт закричал, и Хартли поднял руку, чтобы успокоить его.

— А теперь, — выдохнул он, — позволь мне немного рассказать о моем пистолете.

Я видел, как на лице Барретта проступают страх и ужас, пока он смотрел на Хартли, который только что убил человека, но выглядел при этом сверхъестественно спокойным. Это и впрямь нервировало.

— У меня в руках 50-калиберный титановый золотой самозарядный «Дезерт Игл», шестидюймовый ствол которого вмещает семь патронов. Это, как мне сказали, один из самых мощных пистолетов в мире, и, как ты можешь видеть, он создает настоящий беспорядок.

С пулей 50-го калибра иначе и быть не может.

— Это подарок.

— От Аранды? — вступил я в диалог, потому что знал Хартли, а Барретта — нет. Из них двоих — и это было безумием, но все же — я предпочел бы доктора. Хартли было наплевать на Яна, на девочек и вообще на всех, кроме меня. Барретт был единственным в комнате, кто мог причинить боль людям, которых я любил.

— О, так ты слышал об этом?

Я кивнул, быстро сглотнув и подавив приступ тошноты, боясь, что меня вырвет, и тогда Хартли поймет, как сильно я напуган. Дело было не в том, что он убьет меня — не этого я боялся, — я боялся, что он заставит меня уйти с ним, и тогда мы останемся вдвоем. Я не хотел оставаться с ним наедине.

— Да, слышал, — выдавил я из себя.

— Хорошо иметь друзей.

— Так и есть, — согласился я.

Мы просто разговаривали, как и всегда, и это, наверное, выглядело бы странно для других людей, но я привык к такой бессмысленной болтовне с ним. Однако Барретта это не смутило, и он был очень напуган. Это ясно читалось у него на лице.

— Мне все равно, кто ты, черт возьми…

— Со мной шутки плохи, — ледяным тоном предупредил Хартли. — Я пристрелю тебя на месте, если ты не бросишь пистолет в раковину на счет три и не сделаешь пять шагов назад.

— Нет, я…

— Один.

— Я не могу просто так позволить…

— Два.

Барретт бросил пистолет в раковину из нержавеющей стали и сделал необходимые шаги назад.

— О, ты просто прелесть, браво, — похвалил его Хартли, затем подошел ко мне и положил руку на мою щеку. Дуло пистолета при этом он направил прямо мне в сердце. — Почему ты плачешь?

Меня почти стошнило. Желудок скрутило судорогой, но я резко вдохнул через нос, когда заметил, что Хартли в кожаных перчатках. Я сконцентрировался на этом — том факте, что его кожа не касалась моей — и успокоился.

— Миро?

Я осмелился бросить взгляд на Цыпу.

— О боже, — прошептал Хартли, быстро подойдя к Цыпе, опустился на колени и дотронулся до шеи собаки. Его брови поползли вверх, а затем он коснулся головы пса. Через мгновение он сунул перчатку в рот, осторожно прикусил кончик указательного пальца — не хотел помять кожу, — снял перчатку и снова обследовал пальцами череп моей собаки. Казалось безумием то, что я вообще находился в состоянии подмечать, но я подмечал, находясь рядом с ним. Всегда. Я как будто изучал Хартли, чтобы понимать, что он будет делать в любой ситуации, и поэтому никогда не сводил с него глаз. Никогда. — Все в порядке, бедный ягненочек без сознания, но не мертв.

Я едва не задохнулся, и он одарил меня улыбкой.

— Принеси несколько кухонных полотенец и наложи жгут, надо остановить кровотечение. Она уже сворачивается, но под давлением вытекает.

— Ты уверен, что он не умер?

— Прости, а когда ты успел стать врачом? — мягко осведомился он.

— Он подстрелил его, — заявил я, бросаясь к ящику с полотенцами.

— Ну, я и не думал, что в него стрелял ты, дорогой.