Павел Кашин. По волшебной реке

Я иду по асфальту, я чувствую снег
И концами ресниц я чувствую пятнышки на луне
И ладошками вниз я ловлю самый тонкий прозрачный свет
Этот свет, преломляясь во мне, улетает лучами в зеркальное
             небо
Я иду по асфальту, я чувствую темп
Постепенно асфальт и темп превращаются в легкий степ
И ладошками вниз я ловлю самый звонкий и тонкий звук
Этот звук, преломляясь во мне, улетает лучами в зеркальное
             небо
Я иду по асфальту, вид сбоку, вид сверху
А за мною и передо мною как звонкое эхо
Открывая ресницы шагают веселые лица
И они, отражаясь во мне, улетают лучами в зеркальное небо

И они, отражаясь во мне, улетают лучами в зеркальное небо

И они, отражаясь во мне, улетают лучами в зеркальное небо

«Поезд»

«Поезд» – это вторая медитативная песня. У автора Ежи Косински, кажется, в книге «Раскрашенная птица» есть момент, где мальчишки ложатся под поезд и чувствуют эту медитацию. Ты как бы немножко заглядываешь за кулисы жизни, потому что в любой момент могут сбросить сгоревшие угли из камбуза паровоза, либо тебя может зацепить какой-то штуковиной. И вот так вот они перерождаются. У Экзюпери тоже есть книга «Авиатор», в которой человек, попавший на самолете в цепь вулканов, приземлился: он сошел с самолета, увидев жизнь по ту сторону. Медитация очень важна. Каждый раз, когда у вас либо задерживают самолет, либо самолет попадает в какую-то передрягу – это верный знак того, что нужно как-то пересмотреть жизнь. Считается, что просто задержка самолета – это легкое лечение унижением. Гордыня лечится унижением. И если люди, пассажиры, принимают спокойно новость, то все налаживается, и самолет хорошо летит. Да, иногда задержки бывают такими существенными, что иногда людям нужно обратно в отель: это значит, Бог им дает как бы второй шанс. Правда, там они напиваются в хламиду, лечат свою гордыню алкоголем и уже веселые и добрые садятся в самолет и нормально долетают. Хуже, когда в самолет собираются все нелеченые. А вообще говорят, что люди, побывавшие в смертельных ситуациях или тем более испытавшие клиническую смерть, потом становятся как-то гибче и добрее.

В солнечный день по гравию
Мимо старых пустых домов
В одиночку шагать, наигрывая
Песню лета в одной из голов
Добредя до последнего некуда
Опуститься на оба колена
Представляя, как будто калека я
Притулиться к большой земле
На одном из звенящих рельсов
Затанцует железная пыль
Разместиться меж них и прицелиться
Мыслью в небыль, душою в быль
В голосах налетающих грохотов
Разуслышать знакомый мотив
Распрямиться чуть более ровно
За секунду до локомотива
От волненья и землетрясения
Затрястись в такт веселым колесам
От погибели и до спасения
Пронестись через лета и весны
За секунду до выхода в серию
В галереи святейших икон
Распознать и снова не верить, что
Растворится последний вагон
Онеметь и немое веселье
Сохранить тишиной в голове
Не спеша, молчаливо беседуя
Побрести по осенней траве

«Бумажный змей»

«Бумажный змей» – тоже абсолютно медитативная песня. Мне всегда хотелось, чтобы у меня была семья музыкальная, чтобы у меня был отец-продюсер, который мне давал советы. Так хорошо, конечно, когда отец тебя обучает, но у меня родители совершенно не в этой теме, и даже не в этом городе. И, конечно, как было бы хорошо, если бы мне в свое время кто-то разъяснил все о шоу-бизнесе.

Во мне всегда был тот мальчишеский, юношеский максимализм и отчаянность. Да, возможно, кто-то бы сочинил даже лучше, но пел бы он все это так же безбашенно?