Pavor Nocturnus

И тут же сопляки начали лаять друг на друга, как последние собаки перед землетрясением, мол, ты дурак, самая такая, и в таком духе, а Тонконожка даже не чуралась пускать в ход малюсенькие ладошки. Я хотел им языки повырывать, чтобы не дразнили уши монстра за дверью, но поддался забавности этой сценки скандала, так ему, так! ДеВи возмутился, зачем та приперлась, когда он просил ждать возле школы, а та упрекнула его за то, что не читает сообщения, надо было топать домой и за одну ночь ничего бы не случилось. А паршивец такой в духе рыцаря — лучше он подстрахуется, чем потом всю жизнь будет винить себя, но Тонконожка резонно заметила, что само волнение за него рискованно, а тот добил, что может сказать то же самое!.. Ой, да они стоят друг друга — приговор обоим, суд окончен, всех по решеткам!

— Ви, прости меня. Я хотел как лучше, но…

— В следующий раз не убегай сломя голову, а поговори со мной. Хотя бы объяснись, а я скажу, что для меня лучше.

В моей жизни почему-то дикая смесь жанров, и сменяются они непонятно как — только что был ужастик, а вот получайте любовную мелодраму с отборнейшими соплями. Эта парочка выпустила пар, а теперь стояли, лыбились друг другу и краснели, как последние идиоты. Знаем мы эти шуры-муры, для них пока все просто, люби и не знай горя, что называется, а потом начнется взросление, с которым по акции идет работа, совместная жизнь, все это ведет к женитьбе, а там и… Бр-р, они еще и обжиматься стали, крепко и долго, будто ДеВи улетал в космос, тут я уже не выдержал и отвернулся.

— Видишь, даже дети понимают простые вещи, — сказала Оля мне, но смотрела куда-то в серость пола.

Как назло, именно когда мне нужно было сказать хоть что-нибудь и желательно не дурацкое, язык пересох от вагона стресса, и я мог разве что молча хлопать губами, как подыхающий на берегу анчоус. Она ждала от меня каких-нибудь признаков жизни, но вечно стоять рядом не собиралась — я все еще тонул, шел тупым камнем на дно, а ее ярко-белая спина медленно уплывала на другой конец подсобки. Тонкая блуза явно не согревала, а здесь еще и зябко, как в холодильнике, Оля дрожала, растирала плечи, такие самообъятия уменьшали ее вдвое, но мне и предложить-то нечего. И вот между нами целая пропасть, хотя, по сути, что там того помещения — она прошла к дальней стене и села на коробку среди таких же башен картонной крепости, спиной ко мне.

Я поводил подбородком, как эхолокатор, но рассматривать тут особо нечего, коробки на коробках, по две-три друг на друге или на стеллажах по-над стеной. Готов поспорить, ни одно начальство не сунется проверять, что творится в подсобке, и все равно Оля держала тут какой-никакой порядок, все выстроено рядами, аккуратно и удобно. И все это, конечно, прекрасно, но глаз так и не нашел вариантов побега, хотя бы люк в полу или на потолке, я уже молчу про дверь, а в тутошнюю вентиляцию размером с пару моих ладоней пролезет, если как следует вдохнет, одна Тонконожка. В общем, строители не подумали, что здесь будут прятаться от монстров, а это ж самое банальное, такое в первую очередь на ум должно приходить. Еще и сотовый ни черта не ловит здесь — на полицию можно не надеяться, отлично, просто замечательно!

Один выход, он же вход, он же верная смерть в желудке неведомой твари.

Мелкие отлипли друг от друга, спасибо, что без причмокиваний и облизываний, и я расслышал заговорщицкий шепот, который попахивал чем-то серьезным, мне сразу не понравилось. И вот складно и грациозно в духе вальса Тонконожка подплыла к Оле, вмиг заболтала ее, как не смог бы ни один мошенник, а ДеВи плюхнулся рядом со мной, спина подпирает дверь, ноги согнуты в коленях, руки там же, не иначе как меня пародирует, гад. Это даже хорошо, пусть Оля поймет, кто такие дети не на картинках и не в магазине, хотя что-то я до сих пор не видел раздражения, убийственного взгляда и желания удушить, наоборот, они мило трындели, как давние подружки. Мы же с паршивцем сидели с видом завсегдатаев бара по пятницам, не хватало для манерности спектакля стаканов с виски, блюза на фоне и болтовни о жизни. Я старался показать, будто и не замечаю его, да и на самом деле смотрел на любимый светло-русый хвост, который пританцовывал в такт движениям.

— Это подружка твоя? — сказал он, удавил блаженную тишину.

— Подружки в детском садике остались, а это моя девушка.

— Ясно. А что у вас с ней? Вы поругались?

— Не твое дело.

— Конечно, не мое — твое же… Я хочу помочь.

Я посмотрел на него со всей иронией мира в глазах и сдерживался, чтобы не расхохотаться.

— Помочь? Чем ты можешь мне помочь?

— Не знаю.

— То-то же, помощничек.

— А как вы познакомились? — не унимался паршивец. — Расскажи, Армани, мне очень интересно.

— Если ты думаешь, мол, я спас тебя и это равно прощению, то ты очень ошибаешься. И я не советую выводить меня еще больше, а то выставлю за дверь прямо на тарелочку монстру.