Pavor Nocturnus

Кто-то из учителей уже хотел остановить этот сеанс нудизма, но Слизняк вообще ничего не соображал от кучи ощущений и вместо закулисья грохнулся со сцены и неловко рванулся со спущенными на лодыжках штанами на выход. И после такого приятнее всего было уидеть лицо Змеевидного папаши, у которого глаза горели адским пламенем над углями-щеками, блюдо аля печеная кобра готово! Еще и заходит в актовый зал какая-то грозная дама, грубо берет его за рукав пиджака и ведет следом за миниатюрной копией — может, даже директриса, которая явно решила, что это намеренная выходка и далеко не первая в его списке.

Ясно теперь, почему мне всю жизнь не везло — мешок удачи копился, чтобы свалиться на меня в нужный момент!

А если смех продлевает жизнь, мы с ДеВи стали бессмертными, вдобавок пресс накачали — катались по полу так, что еле успевали дышать, но Элиза скомандовала доиграть кусок пьесы, и мелкий смылся на сцену. Я все не мог успокоиться, прокручивал это в голове раз за разом и молился, чтобы кто-то щелкнул хотя бы пару фото.

Тонкая шторка посреди гримерки вдруг затряслась, будто кому-то из девчонок захотелось поглядеть на прыщавые ляжки и безвкусные трусы с машинками, и снизу показалась голова Тонконожки. Она нагло проползла ко мне и выпрямилась, но сразу же качнулась и согнулась пополам, как последняя пьянь, а лицо бледнее, чем у смерти, с синяками в стиле китайской панды.

— Армани, мне плохо, — шепчет она полудохлым голосом. — Голова кружится, и живот болит… А еще кровь. На ноге.

Белые вещи и без того предатели, а на ней сияют колготки цвета снега и там не просто пятнышко от ранки или содранного прыщика, а… Етить вашу мать налево трижды в полночь! Я прикрыл ее какими-то лохмотьями и потащил подальше от ненужных глаз, времени объяснять нет, а увидят — засмеют по полной программе. Кое-как с тонной подсказкок я нашел женский туалет, к счастью, пустой, да и стыдно не стыдно, а у меня миссия государственной важности, так и скажу в случае чего. Чтоб вас, мелочь, ни секунды без приключений не можете…

Я направил Тонконожку в кабинку и сорвал пару сухих салфеток со стены, сунул ей, параллельно перебрал нецензурщину на родном.

— Вытри там все как-нибудь… И сиди, жди на унитазе, пока не вернусь.

— Ты отведешь меня в медпункт? Это на втором этаже…

— Да не умираешь ты, успокойся! Ты… короче, ты никуда не уходи, а я принесу все, что нужно. Только не паникуй!

А я вот себе разрешаю! Дело дрянь — стою в центре женского туалета с наиглупейшим видом, ворох проблем сидит на плечах и ножки свесил, а в голове беспорядок ни черта не творческий. Я не совсем идиот, понимаю, что нужно достать прокладки, желательно малюсенькие с надписью для детей, но вопрос в том, за кой шиш их покупать. Со сдачи остались жалкие копейки, а туалетной бумаги и в школе полно… Попросить? Украсть? Даже не знаю, что хуже… Не подойдешь же к случайной женщине с просьбой одолжить пару штук, да и в магазине взгляды будут немногим страннее… Еще и колготки новые нужны — тут полный провал, начиная от вида и до размера. Да плевать мне на ее удобства — взрослый мужчина без ребенка покупает детскую одежду, это уже точно страннее некуда!.. Ох, представляю, как она будет клянчить объяснение, хотя я и сам не то чтобы ас в этом и как-то не нанимался для уроков сексуального просвещения! Какого черта эта беда приперлась так рано, еще и в середине дня — а вдруг и правда там у нее что-то посерьезнее и с каждой секундой в двери стучится полный капец?! Такому задохлику по-любому опасно терять кровь, того поди еще в обморок грохнется… Так, какая там первая помощь при месячных… тьфу ты, при обмороках!

Примерно такая каша из семи круп варилась в мыслях. А часики-то тикали…

Я готов был упасть на колени и взмолиться лампочке, но ангел замучался ждать приглашения и сам спустился к нам, святейшее и полезнейшее, с учетом момента, создание. На фоне дверного проема Элиза и правда светилась, а белая блузка напоминала крылья, не хватало только божественных трелей, но почему-то попутно протирала влажные глаза. И сразу же вздрогнула при виде меня, схватилась за дверную ручку, будто бежать уже хотела — картина, конечно, из рубрики самых странных, но я все-таки не в хоккейной маске с мачете наперевес стоял и вообще у них же хваленое равноправие, мол, где хочу, там и писаю.

— Это уже слишком! Выметайся отсюда быстро! Я многое могу понять, но…

— Помоги ей, — проскулил я, как если бы сам был ранен на правый бок.