Pavor Nocturnus

— Не говори так: деньги имеют ценность. Именно из-за денег я каждый день мучаюсь в душном унизительном костюме — чтобы обеспечить нас всем необходимым. И я считаю, что этого вполне достаточно с моей стороны. А то, что ты там понапридумывала от этих книжек — это уже излишки хорошей жизни!

— Просто признай, Питер, что ты не хочешь, а все остальное не более чем отговорки! Почему ты не принимаешь участие в его жизни?

— Я искренне считаю, что воспитанием должна заниматься мать!

— Тогда что делает отец для ребенка?

— Зарабатывает деньги!

— Материальное — это только половина, Питер, хоть и очень важная. Но в первую очередь ребенку нужен отец, а не просто человек, который приносит деньги. А мне — муж. Мужчина, который интересуется моей жизнью, понимает меня и проводит со мной время… А эмоционально ты очень далек от нас. Мы женаты больше двадцати лет, а до вчерашнего вечера я и не знала о твоем отце, о твоих мыслях и чувствах… Мы похожи на двух незнакомцев, живущих вместе. Да, именно так: мы не знаем друг друга. Вот хотя бы… какие украшения мне нравятся?

— Разумеется, золото. Все женщины любят золотые украшения.

— Я — не «все женщины», Питер! Как грубо… Если бы ты интересовался мной, моей внешностью, за столько лет уж заметил бы, что я вообще не люблю и не ношу украшения. Ни серьги, ни цепочки, ни кольца — и ты бы заметил, что я сняла даже наше обручальное. Именно по этой причине. Смешно, что вначале я боялась, что ты будешь злиться и ревновать. Но тебе попросту все равно… Вот и случилось открытие спустя годы, да?

— Это был нечестный вопрос, Фелиция!

— Хорошо, вот тебе честный: какая сегодня дата?!

— Что? Конечно же…

Ох, когда каждый новый день с той или иной точностью повторяет предыдущий, рано или поздно непременно потеряешь счет! Так, я знал, что сегодня суббота, но совсем позабыл о дне месяца. Болезненное осознание растеклось по всему телу, когда я подсмотрел в настенный календарь — не потому что я забыл дату, напротив, она крепко отпечатана в памяти. Я не представлял, что этот день уже наступил, причем именно сегодня: день рождения Фелиции.

— Я… Прости, Фелиция… Я обязательно куплю тебе подарок. Все, что захочешь!

— Не получится, Питер… Знаешь, о чем я мечтала? Что вы с Виктимом весело проведете время в школе, а после мы все вместе пойдем в парк, кино, кафе или еще куда-нибудь. Как же много я, видимо, хочу, да? Вместо этого я не услышала даже поздравления. И да, мне очень грустно, что ты забыл.

— Вышло неподобающе, это так, но… пойми и ты меня. Вчерашний день превратил мой разум в свалку: проникновение на фабрику и встреча с отцом, масса воспоминаний, бесконечные мысли о том и об этом просто вытеснили такую мелочь из головы.

В порыве слов я с трудом сдерживал их смысл, осознав сказанное, когда лицо Фелиции уже стало немногим тусклее цвета платья.

— Мелочь, значит… Хватит оправданий! Мелочь так мелочь, забыл так забыл. Ничего ведь не случилось, зачем переживать за такую-то мелочь?! Ох, знаешь, я долго не могла понять причину твоего равнодушия к нам, но вчерашний вечер многое объяснил. И как бы я ни пыталась смириться, что всему виной отношения с отцом…

— Он здесь совершенно ни при чем!

— … в отношение себя, — продолжала Фелиция, — я готова терпеть такой холод хоть всю жизнь. Но не для Виктима… Так что или мы идем к психологу, или нам больше не о чем говорить.

— Ни за что на свете!

— Что ж, Питер… хорошо тебе поработать.

С каждым звуком ее голос становился все тише, ниже, пока не охрип в отчаянии, а она лишь медленно и спокойно вышла из-за стола. Нужно было догнать ее, уже зашедшую за угол коридора, поднимающуюся наверх, объясниться, но я был слишком зол столь прекрасным началом дня по ее вине. Я пообещал себе после работы выбрать ей дорогой подарок и с ним уже извиниться за все, в чем я виновен и не виновен.

Одним глотком я осушил кружку кофе и в спешке вышел в коридор, надел курточку и туфли, уже готовый повернуть дверную ручку. Что-то удержало меня — быть может, шепот наверху, в котором я почти различил свое имя, или скрип половиц… И вдруг в той гнетущей тишине послышался вскрик: в нем, древнем, первобытном, чувствовались страх, мольба о помощи, но, что хуже всего, он принадлежал моей жене. Я с неохотой направился на второй этаж, размышляя, что же могло ее напугать, огромный паук, оса или… картина настолько поражала своей неожиданностью, фантастичностью, что напрочь обездвижила меня на предпоследней ступени.