Паж и лилия (СИ)

-О, нет! - бледное лицо Монтеня приобрело испуганный вид, - я бы этого не желал. Если бы я был волен делать, что захочу, я бы вообще избегал встреч с королевскими особами. Потому как мне их искренне жаль, столько церемониала им предстоит выдержать, чтобы просто перемолвиться с кем-то словечком. А я и сам ужасно тягощусь навязанной мне ролью посла, потому не могли бы вы применить всю свою известную хитрость и как-то избавить меня от этой участи. Или отложить хоть на время, пока я не успокою свои нервы от того, что уже успел преодолеть по дороге в Париж.

-Что ж подумаем, - Шико пригладил усы и бородку, - предлагаю обойтись без церемониала и прямо сейчас пройти к Его Величеству, потому что он наверняка не спит. Вы переговорите с ним как с частным лицом. Это устроит и его и вас.

Шико, сопроводив Монтеня и его спутника к королю, и сам зашел вместе с ними. Генрих, хоть и был в расстроенных чувствах, весьма сердечно принял посланца Наварры и даже принялся дискутировать с ним на излюбленную для обоих тему смерти. Тем более, что время было избранно как нельзя лучше. Монтень всецело и предельно искренне мог понять чувства короля, ибо и сам потерял лучшего друга, правда при менее трагических обстоятельствах. Если только одна смерть по-настоящему имеет отличие от другой. По крайней мере в сердце любящего человека смерть друга - величайшая из трагедий, которая может с ним произойти.

В течение этого занимательного разговора Шико вышел из кабинета. Менее всего его чувствительная душа и доброе сердце могло воспринимать такие драматичные темы. Совершенно случайно Шико прихватил одно из писем. Оно носило явно личный характер, и было запечатано воском с печатью от кольца Генриха Наваррского. Король Франции даже не удосужился его вскрыть, поглощенный своим горем.

Шико придерживался иного мнения и, не капли не смущаясь, сломал печать и углубился в чтение. Были все основания полагать, что в письме содержались некие сведения, о которых Генриху знать пока что не полагалось. Ведь это письмо было ни чем иным, как ответом Наваррского на письмо Генриха Валуа, где он спрашивал о происхождении братьев Бомонт (см. 1 главу).

-Вот они, голубчики, в моем кармане, - сказал Шико, свернув письмо и сложив его в кармане своих штанов, - это пока что побудет у меня.

Оставив Монтеня на попечение короля или короля на попечение Монтеня, Шико между тем вспомнил, что оставил напуганного герцога де Бурбона совсем одно и отправился к себе.

Маринус очень обрадовался появлению Шико. Свечи почти прогорел, и герцог сидел в полутьме.

-Я так задержался, сударь, исключительно потому что встретил многоуважаемого месье Монтеня.

-Да неужели, господин Шико! И что он тут делал? Разве он не поселился у себя?

-О! Долг вынудил его стать послом короля Наваррского.

-Короля Наваррского! - с некоторым испугом повторил Маринус, - а что же случилось?

-Уверяю вас ничего особенного. Монтень привез только письмо для Генриха.

-Письмо для Генриха? - эхом повторил Маринус, его глаза потемнели от волнения.

-Письмо для короля Генриха.

-Ах, простите, - Маринус заметно смутился, - а вы его читали?

-Ну что вы, как я мог!

-Ах, еще раз простите.

Шико как бы невзначай похлопал себя по штанам:

-Но не сомневайтесь, оно теперь в надежном месте.

Но Маринус был так расстроен, что не заметил никакого хитрого намека в словах и жестах Шико.

-Нельзя подвергать сомнению силу людского коварства, - с горечью сказал Маринус.

-Что такое? - изумился Шико, - о чем это вы?

-Я о том, что случилось. Присядьте тут рядом со мной, у камина.

-Благодарю за приглашение.

-Еще раз простите, это же ваши апартаменты.

-Для меня честь, если вы тут станете распоряжаться, - ответил Шико с довольной улыбкой.

Маринус внимательно посмотрел на Шико, пытаясь понять о чем он. Но лицо Шико оставалось непроницаемым и как всегда насмешливым.

-Люди носят маски, господин Шико.

-Вы говорите загадками, господин Маринус. - ответил Шико тоном, передразнивающим герцога.

-Этот убийца сказал, что …что это король подослал их, чтобы позабавиться с нами.

Шико мгновенно стал серьезнее.

-Вы верите в это?

-Я не могу. Это же король. Он же любит нас…точнее, я не могу так сказать. Но он ведь благороден, он не мог такое даже придумать.

-Так вы не верите?

-Я сомневаюсь.

-Che non men сру saper dubiar m’agarada (ит. сомнение доставляет мне не меньшее наслаждение, чем знание)

-Сейчас это скорее мука.

-Так избавьтесь от этих мук.

-Скажите, что думаете вы?

-Я верю…

-Вы верите королю? - перебил Маринус.

-Он мне еще ничего не говорил. Но как вы и мне сами сказали нельзя недооценивать силу людского коварства. Особенно если вы так доверчивы, дорогой герцог Бурбон.

-Но я не имею права доверять словам человека, пытавшегося зверски убить меня. Я не намерен порочить свою дружбу с королем. Я не знаю, что думает обо мне Его Величество, но я питаю к нему искреннюю дружбу и я не хочу осквернять ее недоверием. Знаете, что нет ничего хуже в мире, чем не верить человеку, которого любишь.