Паж и лилия (СИ)

“И что это ему вздумалось тут стоять?” - мысленно проговорил Шико, чувствуя как его тело охватило легкое волнение, - ” главное в искусстве притворства - это сохранить ровное дыхание, к счастью, я достаточно хладнокровен для этого”.

Рассуждения Шико о хладнокровности были прерваны тем, что рука Маринуса вдруг скользнула прямо к штанам Шико.

“Пресвятое чрево!”

Ладонь Маринуса нашла карман и очутилась там.

“Что это он себе позволяет?” - Шико стало значительно труднее удерживать ровное дыхание, но он не желал выдать себя.

Маринус проделал какие-то манипуляции в кармане Шико, как бы разыскивая что-то.

-Ой! Что это? Это не письмо! - пискнул герцог Де Бурбон, а потом, нащупав сложенную бумагу, вынул ее, сложил за пазуху и быстрым шагом удалился из покоев.

Шико выдохнул. Встав с кушетки он сходил к камину, налил себе еще вина и, вытерев лоб батистовым платком, промолвил:

-Ну и проходимец же этот Маринет! Я чуть было не купился! И правду говорят, нельзя недооценивать людское коварство! Я думал этот цветок невинности убит горем, что он окружил себя прахом с ног до головы! Что он питается манной небесной и никогда не грешит! А нет! Он напоил меня, - при этом Шико еще раз пригубил бургундского, - усыпил мою бдительность этими стоическими россказнями. А я тоже хорош! Дурак! Шут! Развесил уши и внимаю, будто передо мною явился сам Августин Аврелий и вещает мне: ” Младенцы безгрешны лишь по своей телесной немощи, а не в силу свойств души своей!”. Болван! - Шико хлопнул себя по лбу, - пока я тужился, чтобы придумать достойный ответ на эти рассуждения, Venus Marinus раздумывал, как украсть письмо. Впрочем, здесь не было учтено только одно! Я этого и хотел. И действительно не хранить же мне у сердца или где я его там хранил письмо от Генриха Наваррского! Нет, пусть оно побудет у милых братьев, тем более, что там ему самое место. Кажется, они большие любители почитать чужие письма.

Утешив себя таким образом, Шико завалился спать на кушетку, рассудив, что если Маринус как любой преступник решит вернуться на место преступления, то постель будет для него свободна.

Лувр. Покои графа Де Леви Де Келюса.

Граф Де Келюс был так заботлив, что позволил малютке Де По переночевать в своих комнатах. Сам Келюс ушел к своему другу Можирону с тем, чтобы сыграть партию в мусс и пропустить по стаканчику вина. В такую ночь это было необходимо.

Покои, которые остались в распоряжении Де По, были великолепны и роскошны, так чтобы всяк туда входящий склонил голову пред королём, который осыпал благами своих друзей.

Натаниэль решил лечь на кровать, предназначенной для слуги, а не для господина. Это ему показалось разумной предосторожностью, если кто-то снова попробует напасть.

Де По, нахмурившись, лёг, рассуждая в мыслях так: ” Если кто-то придёт меня убить, разве он не убьёт в начале слугу, как это было с нами в прошлый раз. Так что нет никакой необходимости терпеть неудобства на этой маленькой кроватке. Можно спокойно спать на Келюсовой постели. Да и кто может сюда прийти, я никому не сказал, где буду ночевать. Однако на случай новой опасности возьму кинжал и спрячу под подушку”.

Рассуждая так, Натаниэль перебрался в большую хозяйскую кровать. Де По терпеть не мог маленьких спален и низких потолков от них у него случались приступы удушья. Поначалу он собирался раздеться и спокойно уснуть, сжимая в руке кинжал, но потом опасливо заозирался.

” Пожалуй, сегодня я буду в безопасности, так говорит мне моя интуиция. Позволю себе раздеться до самой рубашки. Ведь как неудобно бывает спать иной раз в полном облачении”.

Он стащил с себя набитые конским волосом круглые штанишки, ба-де-шосс, отделанные белым кружевом, и даже колет. Оставшись таким образом в одной тонкой доходящей до колен камизе.

Укрывшись одеялом, Натаниэль закрыл глаза, прислушиваясь к шорохам в непроглядной тьме комнаты. Время неумолимо двигалось вперед. Де По не заметил как уснул, не ослабив хватки на кинжале точно младенец, ухвативший материнский палец.

Было тихо, но Натаниэль вдруг проснулся. Любой отблеск света или даже слабый звук легко могли потревожить сон юноши, так как он не терпел ни того ни другого и всегда просыпался в дурном настроении, так что не редко ссорился со своим братом.

Тревожным взглядом Натаниэль обвел темную комнату, как будто никого не было, но Натаниэль чувствовал чьё-то присутствие. Если бы он был таким же мистиком как его брат Маринус или король Генрих он решил бы что это призрак. Но Натаниэль не верил в призраков. Он скорее допустил, что кто-то из преступников решил завершить начатое, и убийцы нашли его здесь. Тем более, что граф знал, что главный злодей - барон Де Витто, именно этим именем его назвал Ле Га, все еще не найден и этой ночью прячется в Лувре. Де По сжал кинжал и, стараясь дышать ровно, как будто всё ещё спит, поджидал приближения убийцы.

Натаниэль напряг слух, шагов не было слышно, но нутром он чувствовал приближение какого-то человека, как зверь, знающий о другом звере, даже если он в кромешной ночи крадется к нему.