Печаль весны первоначальной (СИ)

- Я твоя дочь. Дочь семиотика. Не сразу, но догадалась. Красивое женское имя - Семиотика. Правда? Римская туника, обвязки сандалий накрест по голени. Высокая причёска.

Леонид снова покивал головой.

- Рококошное имя.

"Этак шея переломится от кивания, - подумал он. - И как ей теперь в глаза смотреть?"

- Я перенесу зачёты с конца мая на следующую неделю. Программу отчитала, завтра последний семинар. Возьму отпуск за свой счёт - надо съездить в Карагай.

- Конечно.

- Матери помочь. Ты же не будешь ей картошку сажать.

- Не буду. Какой член "сажать картошку"? Предлог? Или уже целое предложение?

- Коньяк выветривается, - ехидно ответила Ольга. - Структуральнейший лингвист снова в своей тарелке. Член предложения тот же, что и у слова "курсовая в Бровине".

В университете ему хотелось пойти на иняз и встретиться с ней - он боялся произносить её имя даже про себя. Но две пары лекций и один семинар после возлияний были тяжелы. Потом он поехал в школу, забрал Мирку, внёс взнос. "Бред какой-то! - думал он. - Выпускной в начальных классах. Через пять лет - в среднем звене. Новые традиции - оксюморон".

Он заставлял себя перестать думать о Соне. Она присутствовала вкусом каштанного крымского мёда - горьким и сладким одновременно. Или каштановый? Каштановый - это скорей цветовое восприятие. А каштанный - прилагательное не качественное, а относительное, "мёд из каштана". Бредятина. Я с ума схожу. Её надо увидеть и поговорить с ней. Если Рина не соврала, она ей расскажет. Во избежание. Если соврала? Не очевидно. Всё не очевидно. Какая же я сволочь!

После музыкальной школы они обедали в Детском центре, где Мирка прыгала часа полтора на батуте, открыв род от удовольствия. Затем отправились в "другое кафе пить коктейли" и играть в угадайку. Потом дома Мирка делала уроки и играла "Сонатину" Бетховена на пианино, а Леонид, сидя за компьютером, искал флешку с наглядным материалом для завтрашней лекции. Флешек было много. Давно надо было их каталогизировать и упорядочить - руки не доходили. "Летом займусь, - думал он. - Много всякой рутины накопилось. Мирку в местный детский лагерь отдам на пару недель, пусть побегает по лесу. А потом съездим куда-нибудь. В Алушту или Турцию. Ей нужно солнце. Соню взять бы с собой".

Вдруг его потянуло к книжным стеллажам. Мелькнула какая-то мысль и тут же вылетела вон. "Что же я хотел? - думал он, скользя глазами по книжным корешкам. - Ведь зачем-то я шёл сюда..." Какая же я скотина!

Глаза его наткнулись на полку с иудаикой: словари, самоучители, грамматические справочники, путеводитель по Израилю, книги по истории евреев Дубнова, Сакера, Телушкина, Феликса Канделя. Талмуд репринтного издания дореволюционного перевода. Танах с параллельным переводом. Молитвенник-сидур "Тегилат Гашем". "Дурацкая транслитерация, - подумал Леонид. - Надо "Техилат - Хваление - Ха-Шем - Бога". Он открыл его и начал читать утреннюю молитву евреев "Шахарит".

- Слушай, Израиль, - шептал он. - Господь - Бог наш, Господь - един,╛ - и снова повторил: - Слушай, Израиль... Слушай! Шма Израэль! Адонай Элохейну, Адонай эхад!

И древние слова повисли в густом воздухе, пропахшем запахом кухни и стирки, освещённым жёлтым люминесцентным чужим светом, далёким от солнца Израиля и Иудеи.

Я ничей. Не русский. Не еврейский. Я подонок без нации. Какой же я подонок... Надо повеситься - и нельзя.

А глаза прочитали начало молитвы и наткнулись на слова: "Какое творение рук Твоих, в мирах высших и низших, может спросить Тебя: "Что Ты делаешь и как Ты поступаешь? Небесный Отец наш, живой и вечный!" И прочитал это же на иврите вслух.

Он закрыл сидур, но не поставил его на полку, а положил на письменный стол, рядом с "Математикой" Мирки, рядом с её локтем, рядом с её маленьким беззащитным тельцем. И ему стало вдруг легче.

- Так ведь дед её Ефим Матвеевич Гаврик! - вспомнил он. - Я же знал его. Мы познакомились, когда я о Шолом-Алейхеме и Шагале рассказывал перед фильмом "Скрипач на крыше". Он ещё курил по две сигареты сразу - одной ему не хватало. Зам какой-то начальника какого-то на заводе. Что ж я так плохо с людьми знаком! Ведь больше тридцати лет здесь живу! И городишко не шибко великий, чтоб своих не знать.

Приехала Ольга. От неё пахло цветами и рестораном.

- Дыша духами и туманами... - проговорил он.

Цветы она положила на столик в прихожей и, присев на пуф, обняла прибежавшую Мирку. Отстранила её, долго всматривалась в лицо дочки, гладила её по волосам и щёчкам, снова обнимала.

- Ты выпила? Вчерашнего не хватило?

- Я счастлива.

И отец всё понял.

- Картошка - это предлог, - констатировал он.

- Союз.

- Всё решено?

- Пока нет. Но он сделал такое предложение, от которого невозможно отказаться.

- Если предложение не союзное, то какое же?

Ольга, молча улыбаясь, расстегнула замок на сапожках.

- В Карагайском областном МЧС нужен пресс-секретарь. Он рекомендовал меня. Им дают два раза в неделю в областных новостях на ТэВэ по четыре минуты. И отдельный выпуск по воскресеньям пятнадцать минут. И областные газеты. И радио. И свой сайт. И выход на Первый канал.

- Зарплата?