Печаль весны первоначальной (СИ)

- Звание капитана.

- Ух ты! Раза в два больше моего?

Ольга полными слёз глазами посмотрела на отца.

- Неужели Бог услышал меня? Даже страшно.

- Чего?

- Что Он есть.

Отец рассмеялся.

- Наконец-то. Что почувствуешь здесь, то Он подумает там. Что подумаешь здесь, то Он сделает там. Что сделаешь здесь, то Он оценит там. Он всегда будет держать твои пятки в Своих тёплых руках.

- Через неделю у него заканчивается командировка. Он набирает в МЧС призывников.

- И ты будешь сопровождать набор?

- Дурак ты всё-таки, папа. Хоть и гениальный.

- Мамочка, я всё слышу. Не ругайся! - раздалось из кабинета.

- Ты будешь смотреться в военной форме. У них там такие галстучки в виде бантиков...

Леонид показал, какие именно бантики. Ольга опять рассмеялась.

- Мирка мылась?

- Ещё нет.

- Тогда я первая.

- Мечта всего моего детства - капитан. "...Кричать в бою осипшим басом: "На абордаж, орлы, вперёд!", быть одноногим, одноглазым и даже раненным в живот..." - хрипло пропел Леонид.

- Капитан Барбосса! - раздалось снова из кабинета. - Я закончила арифметику! Иди проверяй! Где моя шоколадка?

Они сидели в студенческой столовой. Перед каждым стояла чашка с кофе.

- Прости меня! Я животное.

Она вскинула на него свои глаза.

- Ты поступил, как поступают почти все сильные мужчины: шёл своей дорогой к большой цели. Случайно попутно сделал меня. И в том, что случилось между нами, нет твоей вины - ты же ничего не знал. И я ничего не знала.

Леонид боялся смотреть на неё.

- Я ведь чувствовал. Я же видел...

- Я тоже чувствовала... Но мы неправильно дешифровали семантику знаков, - засмеялась Соня, - при отсутствии полной информации о денотате интерпретанта оказалась ложной. - Соня гордо вздёрнула голову. - Как я?

- Сильно. Семиотика не способна дешифровать эмоции...

- Я тебя должна успокаивать? Ты показал себя на сплаве настоящим мужиком.

- Ты не первая, кто говорит мне это.

- Я знаю. Ведь случившееся страшно только здесь, в Срединном Мире. А там, - она показала глазами наверх, ╛- любовь. Это твоя память, это твоя душа - любовь. Я её очень ценю. Ты мне нужен.

Леонид отрицательно покачал головой.

- Нам невозможно видеться.

- Дурачок, почему? Ничего же не случилось. Ты - мой папа. У меня теперь будет два папы. И вас обоих я люблю преданно и бесконечно.

- Правда? Ты прощаешь меня?

- Я люблю вас по-разному. Но не как женщина, а как дочь. Жизнь оказалась немного сложнее, чем ты о ней думал.

- Ты меня за эти дни совершенно изменила. Я мир увидел. Совершенно не книжным и гораздо более интересным, чем представлял раньше.

Они помолчали, пригубив кофе.

- Я познакомлю тебя с какой-нибудь девочкой...

- Зачем?

- Ты здоровый мужчина. Тебе вредно жить без женщины. Просто близость, просто трахаться... Ой! Извини...

- Да об чём с ними трахаться?! Знаешь, Бог, которого я не воспринимал всерьёз и говорил о нём весело, скорей как о необходимом атрибуте культуры, видимо, всё-таки существует. Иначе не было бы тебя.

Соня засмеялась искренне и весело.

- Кстати, а кем я прихожусь Мирке?

- Сестрой Ольге, значит, Мирьям - твоя племянница.

- Здоровски! И кстати "об чём с ними... того..." Вот курсовая. Я классифицировала все эпитеты в "Повести о лесах". Наверняка, что-то пропустила второпях за неделю. Ты оказался прав. Этот ржавый рыжий цвет, который сопровождает всех врагов и убийц леса, он что-то должен обозначать?

- Большевиков. У Ленина и Сталина были рыжеватые волосы. Я их обоих в гробу видел - меня отец повёл в шестьдесят первом году в Мавзолей. Успел. Вскоре Сталина оттуда выкинули. Рыжим, кстати, был и Хрущёв, если б не брился наголо.

- И этот же цвет у фашистов?

- Это и есть надтекст. Паустовский выстроил эпитетами параболу, которую не каждый видит.

- Ничего себе! Его считали пейзажистом, беззлобным писателем, Тарусским затворником. А у него такая боль в сердце сидела... Семиотика - страшная сила.

- Скоро черёмуха зацветёт и сирень... - неожиданно сказал Леонид. ╛- Я почитаю?

- Ты же руководитель, - она протянула кляссер с курсовой профессору. - Я перепишу по твоим замечаниям. Но давай договоримся, чтоб о моей маме... и о нас... никто не знал.

- Ты всё-таки считаешь меня подлецом...

- Нет. Я считаю Мирку своей сестричкой. Можно?

Они помолчали, допивая кофе. Отец долгим тоскливым взглядом посмотрел на дочь и проговорил, вздохнув:

- Пора жечь глаголом. Пойду, нанесу студентам непоправимую пользу.

- Причинишь добро?

- Со зверской жестокостью. В особо извращённой форме.

Соня рассмеялась.

- Почему с тобой легко даже тогда, когда должно быть очень тяжело?

- Почему с тобой светло даже тогда, когда никакой Данко не светит в конце тоннеля?

И они разбрелись по аудиториям.

Вечером дедушка уложил внучку спать и вдруг почувствовал приступ остеохондроза: за грудиной, как иногда это бывало раньше, началась слабая ломота. Он выпил анальгин - не помогло, но-шпу - тоже. Улёгся на аппликатор Кузнецова - боль усилилась. Он вертелся и так и этак, выгибал спину, висел на руках в Миркином спортуголке - становилось только хуже.

Он позвонил Соне.

- Ты не спишь? - спросил он тихо.

- Нет ещё.

- Ты одна? Я в том смысле, что не помешал тебе или?..