Печальная история братьев Гроссбарт

Ни один из братьев в этом не признался бы, но та ночь, проведенная по колено в воде и грязи, была самой скверной за всю их жизнь. А вокруг вновь разнеслось щебетание и чавканье, словно издевательский хохот. Никто не посмел вслух скорбеть о случившемся, только ил дрожал на боках Аль-Гассура от еле сдерживаемого смеха. Вершина глинистого островка оказалась не более сухой и приятной, чем его берега, поэтому еще до рассвета спутники пошли обратно к обломкам своего корабля.

Родриго и Аль-Гассур отошли немного вниз по течению, чтобы посмеяться, не опасаясь наказания, и хохотали, пока оба не рухнули на землю без сил. Однако их общее веселье быстро перешло в драку, когда Аль-Гассур снова принялся передразнивать покойного Эннио и, лежа в грязи, нашептывать мертвенно-бледному Родриго, как Гроссбарты убили его брата. Юноша впал в такую ярость, что во время потасовки открылась рана на едва заросшей ладони, что слегка развеселило мрачных братьев.

– Ну что, обратно в Александрию? – с надеждой спросил Мартин, отталкивая выгоревший каркас их галеры. – Мы всего несколько дней шли вверх по реке, так что наверняка…

– В городе сейчас полным-полно арабов, – сказал Манфрид.

– И на этих кораблях плыли не пилигримы, вроде нас, уж поверь, – согласился Гегель.

– Но без корабля как мы будем путешествовать? – задал Мартин риторический, как ему казалось, вопрос. Ведь вокруг раскинулось бесконечное болото.

– Ну, в отличие от тебя, мы из чрева матери не выплыли с лодочками вместо ног, – бросил Манфрид, взваливая на плечи свой мешок. – Поскольку я подозреваю, что переправиться через эту речку в наших доспехах и с вещами будет трудновато, предлагаю идти вверх по течению с этой стороны.

– Думьят расположен к востоку от Александрии, – сказал один из госпитальеров, который отделился от группы вместе с несколькими товарищами и указал рукой через топи. – Это ближайший другой порт.

– Раз ты говоришь по-нормальному, мне прямо обидно, что ты так просто думаешь, – ответил Манфрид. – Если уж нам все одно топать по болоту, лучше это делать рядом с чистой водой, а не по драной грязюке.

– Что ж, прощайте, – сказал рыцарь, наполняя меха водой из реки. – Ваше преосвященство, вы, я полагаю, отправитесь с нами?

Мартин взглянул на Гроссбартов, которые весело ухмылялись ему и качали головами, положив руки на булаву и кирку.

– Нет, – вздохнул он, – верую, что Пресвятая Дева Мария наставит нас на путь.

– Хорошо, – кивнул госпитальер, которого дни, проведенные в компании кардинала и Гроссбартов, убедили в том, что они безумны. – Когда мы доберемся до Родоса, я сообщу королю и новому Папе о вашем решении.

– Новому Папе? – ахнул Мартин, который почти позабыл свое прежнее вдохновенное вранье, на основании которого все эти люди принимали решения.

Госпитальеры тихонько переговорили друг с другом, затем трое отделились от группы и направились к Мартину. Они упали на колени в грязь и поклялись верно защищать прелата, а их собратья повернулись спиной к Гроссбартам и пошли прочь. Из этих троих Мориц говорил по-итальянски и по-немецки, а Бруно и Вернер владели только наречием Империи; их голоса не дрожали, когда рыцари коснулись губами нильского ила.

Остальные семеро госпитальеров быстрым шагом направились в сторону восходящего солнца. Стоило им отойти за пределы видимости от прежних спутников, рыцари возрадовались, ибо топкое болото сменилось обильными полями и щедрыми садами. Они расположились на отдых под громадным деревом и на славу угостились финиками, не ведая, что в корнях угнездилась саламандра, отравившая плоды своим смертоносным ядом. Все они начали биться в конвульсиях и потеть кровью, но страдания их прекратились, лишь когда внутренние органы лопнули от жара.

– Ну, решено, – сказал Гегель и указал подбородком вверх по реке. – Снимите Риго с нашего араба и пойдем.

Окровавленный Аль-Гассур заверил Гроссбартов, что они сделали правильный выбор, ибо выше по течению реки лежали некрополи, превосходившие взятые разом кладбища Венеции и Александрии. Прошла неделя, но никаких некрополей они не нашли, только унылое болото да река. Гадюка ужалила Вернера в руку, когда он наполнял свой бурдюк водой, и меньше чем через час рыцарь умер, раздувшийся и гниющий, словно целую неделю пролежал на дне Нила.