Печальные тропики

Тем не менее эти нюансы могли привести к недоразумениям между индейцами и нами, в которых не были повинны ни мы, ни они. Так, трудно оставаться равнодушным к зрелищу, устроенному одной или двумя красивыми девушками, которые, извалявшись в песке, голые как черви, посмеиваясь, извиваются у моих ног. Когда я ходил на реку купаться, я часто бывал атакован полудюжиной женщин – молодых и старых, – одержимых мыслью вырвать у меня кусок мыла, от которого они были просто без ума. Эти вольности распространялись на все обстоятельства повседневной жизни. Часто я вынужден был пользоваться гамаком, испачканным в красный цвет индеанкой, только что выкрашенной в уруку и прилегшей туда отдохнуть после обеда. Однажды, когда я работал, сидя на земле в кругу своих информаторов, я почувствовал, как чья-то рука тянет полу моей рубашки: это была женщина, которой показалось более удобным высморкаться именно в нее, чем подобрать маленькую ветку, согнутую вдвое наподобие щипцов, которые обычно служат для этих целей.

Чтобы лучше понять поведение полов, необходимо учитывать фундаментальный характер пары у намбиквара; это экономическое и психологическое единство в полном смысле слова. Среди кочевых групп, которые беспрестанно образуются и распадаются, пара представляет собой прочный союз (по крайней мере, теоретически). Только пара способна обеспечить полноценное существование. Намбиквара ведут двойное хозяйство: охота и земледелие, с одной стороны, и собирательство плодов и животных, с другой. Первое осуществляется мужчинами, второе женщинами. Тогда как мужская группа уходит на целый день на охоту, вооружившись луком и стрелами, или работает на земле в сезон дождей, женщины, оснащенные палками, бредут с детьми через саванну и собирают, выкапывают, убивают, ловят, хватают все, что может служить пищей: семена, плоды, ягоды, корни, клубни и всевозможную мелкую живность. К концу дня пара встречается около костра. Когда маниока созрела, мужчина приносит корнеплоды, которые женщина трет и отжимает, чтобы приготовить из них лепешки, а если охота была успешной, поджаривают куски дичи, зарывая их в горячую золу семейного очага. Но на семь месяцев года маниоки не хватает, а что касается охоты, то она зависит только от везения в этих бесплодных песках, где тощая дичь не покидает тени и пастбищ у источников, разделенных огромными пространствами малообитаемой бруссы. В это время семьи питаются только тем, что добудут женщины.

Не раз я разделял эти легкие обеды, которые в течение полугода становятся для намбиквара единственной надеждой не умереть от голода. Когда после охоты мужчина, уставший и молчаливый, возвращается в лагерь и бросает рядом лук и стрелы, которые так и не пригодились, из женской корзины извлекают ее трогательное содержимое: несколько оранжевых плодов пальмы бурити, двух жирных ядовитых пауков-птицеедов, крошечные яйца ящерицы; летучую мышь, маленькие плоды пальм бакаюва или уагуассу, горстку кузнечиков. Мякоть плодов разминают руками в калебасе с водой, орехи колют камнем, животных и личинок, вперемешку, зарывают в золу – обед, который не утолил бы голода одного белого человека, здесь способен накормить целую семью.

У намбиквара одним словом обозначается «красивый» и «молодой» и одним словом «некрасивый» и «старый». Их эстетические суждения, главным образом, основаны на человеческих характеристиках, в особенности сексуальных. Но интерес, который проявляется между полами, имеет сложную природу. Мужчины судят о женщинах в целом, как о немного отличающихся от них самих; относятся к ним, в зависимости от случая, с вожделением, восхищением или нежностью. Путаница слов, отмеченная выше, несет в себе выражение чувств. И хотя гендерное разделение работ приписывает женщинам главную роль (так как семейное существование зиждется в значительной степени на женском собирательстве), их занятие считается низшим типом деятельности. Представление об идеальной жизни связано с земледелием и охотой: иметь много маниоки и крупных кусков дичи – это мечта, постоянно лелеемая, хотя и несбыточная. Тогда как с риском собранный урожай рассматривается как признак постоянной нужды – и так оно и есть. В фольклоре намбиквара выражение «есть кузнечиков», то есть питаться добычей детей и женщин, равноценно французскому «есть бешеную корову»[19].