Печальные звёзды, счастливые звёзды

— Не хомяк ты, а ишак, — безнадёжно ответил партнёр. — Как вобьёшь себе чего в голову… Хорошо. Сделаю всё, но сам понимаешь, это не за три дня.

Тяжёлая артиллерия подтянулась сразу после тихого часа.

Сын Ивана приехал один, здраво рассудив, что при разговоре с отцом жена и внуки только помешают. «Вот же зараза», — усмехнулся Иван Сергеевич. Сашка не был бы сам собой, если бы сдался так просто, не попытавшись использовать все возможные средства.

— Это правда? Дядя Саша позвонил, я подумал, он шутит, — Артём раздражённо бросил в кресло куртку. — Куда ты собрался? Почему вдруг?

— Устал от зимы, потянуло к морю. Съезжу, осмотрюсь. Может, потом осяду. Чаю будешь? — Иван оглянулся на сына.

— Да не буду я чаю! У меня в офисе дел по горло, а я тут… Сначала ты сюда переехал… мне стыдно друзьям в глаза смотреть, когда они меня спрашивают, почему отец в богадельне живет. А потому что он так решил! Теперь новая беда. Поезжай куда хочешь, но зачем нашу старую квартиру продавать?

— Ты мою квартиру на Мойке имеешь в виду, сына? Так мне такая большая всё равно ни к чему, — Иван Сергеевич сел в кресло, закинул ногу на ногу и недобро прищурился. — А тебе что за беда? Чего ты так запыхался-то? Или тебе жить негде? Под мостами с семьёй бомжуешь?

— Да, нам есть, где жить! Да, ты купил нам квартиру! Я прекрасно об этом помню, благодетель ты наш и спаситель. Только не надо делать вид, что ты не понимаешь в чём дело, — лицо Артёма стремительно краснело, на висках выступил пот. — Есть же разница между квартирой на Мойке и квартирой в Озерках, пусть даже и хорошей! Ну, приспичило тебе, так отдай нам ту, что на Мойке! В конце концов, наплевать тебе на меня, но мальчишек же ты вроде любишь — о них подумай!

— Мои внуки не сироты. У них есть отец и мать, оба вполне дееспособные, — проскрежетал Иван.

— На этом основании ты продаешь шикарную квартиру, чтобы рвануть с какой-то бабой на юга?! — не помня себя выкрикнул Тёма, стоя посреди комнаты со сжатыми кулаками.

— Артём!

Резкий окрик заставил Тёму замереть с перекошенным лицом и приоткрытым ртом.

Иван Сергеевич жёстко смотрел на сына. Мужику четвёртый десяток, вон брюхо висит и залысины появились. Весь какой-то рыхлый, вялый. Не только телом, но и душой. Словно усталый с детства. Что же он, Иван, сделал не так? Работал. Уходил, сын ещё спал, приходил — уже спал. Тогда казалось — как можно иначе? Всё же, в конечном счёте, для них, для Тёмки и Дашеньки, для семьи. Сын вырос как-то… мимо Ивана. Рядом.

Дашка с Артёма пылинки сдувала. Болезненный ребёнок. Послушный. Удобный. Правильный.

Когда же Иван упустил сына? Когда не настоял на секции карате и махнул рукой на бальные танцы? «Прекрасная осанка, мальчик будет замечательно двигаться…». Или когда звонком в деканат решил вопрос с недостающими для поступления на юрфак баллами? Когда отмазал от армии? «Это же потерянные годы! Зачем нашему сыну это вообще надо? А если куда-нибудь зашлют?». Может быть, когда устроил работать к себе в контору? Никто бы сразу после института не взял мальчишку без опыта на такие деньги. Дал всё — образование, жильё, работу. Только вот… мальчик не вырос.

— Конечно! Это ты у нас можешь делать, что захочется, — тихо и зло процедил Артём. — Жить, где нравится, продавать, что в голову взбредёт. А я должен вести себя правильно. Работать круглыми сутками, семью содержать… Дерево сажать, твою мать!

Иван молчал. Артём постоял, глядя на него почти с ненавистью, сгрёб с кресла и обнял обеими руками свою куртку.

— Да что с тобой разговаривать! Ты же железный. Железобетонный. А я… Сказано — заканчиваем английскую школу, закончил. Сказано — учимся на юриста… а как же! Папа известный адвокат, сам Бог велел на юриста учиться в престижном вузе города. Получил диплом…

Иван молчал.

— Я, может быть, хотел пожарным стать! — отчаянно крикнул Артём. — Понимаешь? Огонь, он же живой, как опасный зверь, или как… не знаю… У него свой язык, движения, повадки. Если их знать, с огнём можно договориться. Спасать людей! Я бы смог!

Тёма задохнулся и пару минут только шевелил губами.

— Представляешь, как бы расстроилась мама? Она так хотела, чтобы я «пошёл по стопам», — он безнадежно махнул рукой и, шаркая как старик, побрёл к двери.

— Лучше бы ты стал пожарным, сын, — тихо сказал Иван Сергеевич ему в спину.

Артём замер на мгновение, потом, не оглядываясь, вышел и аккуратно прикрыл за собой дверь.

* * *

— Что это ты сидишь тут один, загадочный, как лорд Байрон? — Мишка-Творожок просочился в комнату Ивана Сергеевича на манер кота — сначала впихивается нос, потом голова, следом вползает туловище. И вот уже кот целиком перед вами. — Всё отделение гудит. Бабки наши раскололись на два лагеря. Одни шипят, словно клубок рептилий. Этих, надо сказать, больше. Вторые рыдают от умиления и сюсюкают про великую любовь и судьбу. Рождаются легенды, как вспыхнула неземная любовь в одноместной платной палате и… Короче, схватил, прыжком на коня и в закат! Ничего, если я зайду?

— Да уже зашёл вроде! — засмеялся Иван. — Ну а мужики что?