Печальный демон Голливуда

И добился своего. Диспозиция явно переменилась по сравнению с тем моментом, когда он вступил в драку. Один из гангстеров стонал в полузабытьи на асфальте; второй, держась за окровавленную голову, злобно и жалобно матерился. А третий наступал на Челышева – полностью отвлекшись от Ника. «Ну, себя-то мне не жалко», – весело промелькнуло у Арсения, когда его попытались достать битой. Он сделал выпад монтировкой, а ногой лягнул машину: может, заорет сигнализация и кто-то из жильцов выглянет и вызовет, наконец, милицию.

Машина не запела – зато нападавший ловко ударил Арсения бейсбольной битой и выбил из его руки единственное оружие – монтировку, да и рука повисла, как плеть. Челышев постарался достать противника ногой – но, видно, слишком отвлекся на него. Не заметил, как воспрявший второй подскочил сбоку и заехал железной палкой ему по голове. Все закружилось – но где-то в стороне вдруг раздались милицейские свистки, и в мановение ока бандитов как ветром сдуло. Остался лишь один, недвижный – тот, которого Арсений вырубил первым. И рядом с ним на асфальте – сын.

Челышев отстраненно подумал: «Кажется, я его спас». Как во сне, он видел двух офицеров с автоматами, подбежавших к нему. Арсению стало совсем плохо, сознание отказывало, и последнее, о чем он подумал, было: «Может, в том оно и заключалось, мое предназначение?»

* * *

Настя понятия не имела о том, что стряслось с ее мужчинами.

Эскулапы взялись за нее всерьез. Врачиха передала ее с рук на руки двум медсестрам – судя по глазам – юным и смешливым. Сестрички тоже носили плотные тканевые повязки, перчатки и шапочки – но, слава Богу, не очки. Велели снять дубленку, отобрали под расписку и унесли сумочку и новый мобильник. Настя почувствовала странное облегчение. Как будто с этой минуты с нее сняли груз ответственности за ее собственную жизнь и препоручили кому-то.

Ее повели – одна сестра спереди, другая сзади. Огромные коридоры, высоченные потолки, толстенные стены с широченными подоконниками; тусклое дежурное освещение и ни единого человека в коридорах – вся обстановка создавала странное, сюрреалистическое ощущение. Завели в комнату – потолки метров пять, слегка облуплены, с высоты еле достает тусклая лампа, стоит клеенчатая кушетка. Велели раздеться догола. Вдруг возникла паническая мысль: «А ведь никто, ни одна живая душа не знает, где я и что со мной. Один только Эжен – который и решил меня сюда привезти. Но вдруг он – враг?»

– Давайте-давайте, Настя Эдуардовна, – шутливо подтолкнула замешкавшуюся женщину сестричка. Говорок у нее был не московский, а слегка будто северный, вологодский, на «о». – Пора помыться и в люльку. Ща мы вам спинку потрем. А то время уж за полночь.

«Нет, у врагов не бывает такого добродушного вологодского акцента и таких милых, усталых глаз, как у докторицы Удальцовой».

Капитонову заставили тщательно вымыться довольно вонючим мылом и жесткой мочалкой – причем одна из сестер, как и намеревалась, потерла ей спину и даже промыла волосы.

– Фена-то у нас нет, волосики свои полотенцем покройте, вот вам рубашечка, а сверху халат…

А потом последовали и вовсе не аппетитные процедуры: промывание желудка, клизма… Затем Настю препроводили в палату и поставили капельницу. Видимо, в раствор было добавлено что-то сильно успокаивающее, потому что она немедленно погрузилась в сон. Часы у нее отобрали, но по ощущениям дело было уже под утро.

* * *

А на другом конце Москвы, и тоже в больнице – но совсем другой, многоэтажной, современной, – в тот самый момент стал приходить в себя Арсений. Он лежал на каталке совершенно голым, под одной простыней. На голове была плотная повязка, на левой руке и плече – тоже. Челышев скосил глаза и увидел, что рядом, на такой же каталке, укрытый под горло простыней, лежит сын. Он был бледным-бледным и, казалось, не дышал.

– Ник! – изо всех сил выкрикнул Арсений. Сил, впрочем, было немного, и крик получился не ахти какой громкий.

– Ну, чего шумишь? – послышался откуда-то недовольный женский голос. Он звучал хрипло, с одышкой. Челышев повернул голову и увидел его обладательницу – болезненно полную женщину в белом халате.

– Это сын мой! Что с ним?!

– Ну-ка потише давай. Всю реанимацию мне перебудишь. Все нормально с ним. Спит, от наркоза отходит. А я смотрю, что сын твой – похож на тебя. Ну-ка давай растворчика тебе подольем, а то ты больно активный стал.

– Какого еще растворчика?

– Шампанского. С пузыриками.

Она впрыснула что-то из шприца в пластиковый сосуд капельницы. От сосуда по пластиковой трубочке раствор потек в вену Арсения.