Печать Древних (СИ)

Лицедей легко ступал по залитому кровью пеплу, сжимая правой рукой ржавый фонарь с искрящимся огоньком, а левой поигрывая глефой. Позади него, расправив крылья, переворачивая тела и добивая пропущенных воинами живых, следовала Террама. Демоны остановились перед человеком в чёрном плаще, тот развернулся — Верон узнал Гробовщика: голова того чуть была чуть наклонена вбок, глаза-точки выражали ещё большее безумие, чем то, какое юноша видел в них при жизни. Тонкие губы его были сжаты так, что казалось, будто их нет вовсе, в уголках рта остались дорожки запёкшейся крови. Гробовщик стал проклятым, одним из верных слуг Лицедея, даже после смерти.

— Они бегут в город, что неподалёку, Лицедей, — режущим голосом доложила Террама, с довольным видом оттирая окровавленный наконечник посоха о чьё-то тело. — Кровавый чародей убил Эриганна из Ласанны.

— Змей больше не будет шипеть, — одержимый размял шею. — Без Арен-тары мы не можем провести ритуал, кинжал некросициары отдали прямо в лапы магистра.

— У неё нет первозданной энергии и духа… Без нас она не откроет Чертоги, Лицедей!

— Думаю, магистр подготовилась так же основательно, — протянул Лицедей голосом Ширена. — Для отвлечения она уводит войско в город… Нам нужно подкрепление, Террама.

— Я уничтожу его, уничтожу во имя тебя! — фанатично воскликнула демоница. — А ты отправляйся за Мощью.

— В Ветмахе, — он прикрыл глаза, — скрывается Одарённая. Её тело возвысит твоё могущество, Террама, как тело Верона возвысило моё.

Лицедей вытянул руку с фонарём, энергия вспыхнула, и солдаты Рубинового Войска и легионеры Ветмаха судорожно стали подниматься: один за другим, с теми жуткими выражениями лиц, мёртвыми бесцветными глазами, полными ужасной одержимостью.

— Город будет уничтожен, Террама, — продолжил Лицедей. — Впервые духи восстали против смертных не по зову полубогов, а сами. Мы вожди этого переворота. Когда все в том жалком городке умрут, подними наше войско, — он протянул ей фонарь, и демоница с благоговением сжала пальцами с длинными когтями его цепь, — и завладей телом Одарённой, — демон замолчал, оглядывая поле. — Комета упала… знак божественной воли. Либо рождение дракона Мощи.

Террама вскинула голову к небу: где-то за багровыми тучами сверкали горящие куски небесного камня, что вскоре осыпятся на измученную алой ночью землю.

Верона что-то кольнуло, и юноша выпрыгнул из внешнего мира. За то короткое время, пока Лицедей сказал последнее слово и Верон рассматривал пространство вокруг тела, демон нагнал его. Острый наконечник глефы вошёл в сердце юноши, и чудовищное воплощение духа с ликующим оскалом нависло над его головой. Верон почувствовал острую боль, его руки осыпались искрами, что сразу же тухли в темноте.

— Игра кончилась, — прошелестел Лицедей. — Я тебя поймал.

***

Когда пространство вокруг наполнило синим цветом, призывающим отступать, Антониан изумился: неужели битва проиграна, неужели там, со ставки, магистр поняла, что центурий осталось совсем ничего, а враг одерживал уверенную победу? Все его мысли пресёк рёв, а вслед явившийся из ниоткуда дракон.

Горнисты Ветер и Рубинового Войска завопили трубами одновременно, и только что схватившиеся в яростном сражении солдаты моментально расцепились и кинулись бежать врассыпную, а командиры даже не пытались их сдерживать. Антониан слышал крики тех, кто попал в огонь, и все его животные инстинкты заглушили кипевшую жажду крови и гнали его быстрее бежать туда, где драконье пламя его не достало бы.

Антониан не помнил, как добрался до лагеря, он перестал замечать ноющую в боку боль от удара молота. Все чувства вернулись, когда он остановился около своего шатра. Взгляд застыл на пепельно-снежной дорожке у входа, на душе вдруг стало необычайно спокойно, а в глазах до сих пор стояли картины боя: оторванные конечности, мешками лежащие друг на друге вперемешку с грязью тела убитых солдат и огонь, повсюду этот вечный спутник войны и смерти. Он выронил меч из рук и упал на колени: завтрак подступил к горлу. Звериная его суть рассеялась, а человеческая не могла стерпеть того ужаса, который он пережил, в котором участвовал сам на поле боя. Впервые он убил кого-то, кто был больше, чем крыса.

— Антониан, мальчик мой! — кто-то схватил его за плечо. — Как он? Где лекари?

— Бегут уже, господин Анахет. Все бегут в город.

— Приготовь лошадей. Шевелись!

Ганард рывком поднял Антониана на ноги и похлопал его по щекам. Юноша очнулся, растеряно взглянул в измазанное кровью и сажей лицо нового префекта Ветмаха и что-то утвердительно пробурчал. Анахета это удовлетворило, и он повёл Антониана прочь от шатра: личных вещей, кроме старой одежды, там всё равно не было.

— Миледи! Что происходит?

Антониан сконцентрировался, приглядываясь: Ганард остановился вместе с ним около шатра магистра и её адъютанта: Ветер, слегка потрёпанная, отдавала короткие приказы центурионам, вокруг неё ожидали оседлавшие коней гвардейцы.

— Господин Вирден, слава богам-прародителям! Возьмите когорту и прикройте четвёртую центурию у входа в лагерь!