Печать льда

Пошла Джейса за суженым ей счастьем не оборотясь. А и обернулась бы, все одно парня в сером да неприметном не разглядела бы, уж больно осторожно крался он следом.

Орлик и так с утра невесел был, а как разглядел после утренней прогулки по сырым от ночного дождя ущельям-улицам Айсы, что на торжище вдвое против обычного торговцев уменьшилось, да и те, что остались, большей частью скамы, так вовсе помрачнел. Вроде вчера только прибыток купцов был, и вот уж убыток начался.

Впрочем, показалось, наверное, Рину. Он и сам не свой был, когда поутру, перекусив сыром с действительно отличным пивом да снарядившись с помощью вельта в потертые сыромятные доспехи со стальными пластинами и бляшками, полез вслед за Орликом по скрипучей лестнице в его тайную каморку. Пол и ступени за покосившейся дверью были усыпаны пеплом. Вельт присел на корточки, пошевелил в пепле пальцами, удрученно покачал головой и велел Рину затаскивать лестницу внутрь комнатушки.

— Придется пока забыть об этой дорожке, — прошептал Орлик, запаливая свечу. — Да и о жилище нашем тоже. Ничего, Айса — город немаленький, найдем, где голову приложить. Одна беда, смерть в этом городе приходит к жителям словно насморк. Только не вылечивается…

— Что делать-то? — спросил Рин, уже затащив лестницу в комнату до половины ее длины.

— Ничего пока, — ответил вельт, одним ударом широкой ладони переломив посеревшие от времени брусья. — Затаскивай остальное да сообрази из того, что затащишь, охапку дровишек. И не касайся шкафчика, доберутся еще до него любопытные, поверь мне!

— И с первого раза все понял, — пробурчал Рин и принялся ломать перекладины, поглядывая на то, чем занимался Орлик. А вельт со свечой обследовал пол, стены, осмотрел ступени, разве что не просеивая пепел между пальцами, пока не нащупал выбоину на покрытой пленкой плесени двери. Секунду всматривался в странное отверстие, затем накапал в ладонь воска и затолкал его в выбоину, оставив половину комка снаружи.

— Подождать придется! — прищурился Орлик и невесело хмыкнул. — Смотри-ка, парень, с какими чистюлями приходится дело иметь. Ни пуговицы не оставили! И стрелку выдернули! А в каморку не полезли. То есть того, кто в гости собрался, прострелили, а сами не полезли. Что думаешь? Нет ли у тебя какой тайной охраны кроме меня?

— Не знаю, — мотнул головой Рин, присел рядом с Орликом и коснулся пальцами воска. Привычный холод побежал к ногтям медленнее, чем раньше, но все же заискрился инеем, и через несколько секунд Олфейн выдернул из отверстия восковой слепок.

— Четырехгранный, — повертел его в пальцах вельт. — Из самострела выпушен, с луком не развернешься тут, да и самострел мелкий, но мощный. И тело болт пробил, и в дверь вошел на два пальца. Такое оружие поискать, да не сразу найдешь. Кто тебя, парень, научил холод выщупывать?

— Дед, — прошептал Рин и вспомнил, как лежал умирающий от старости на той же кровати, на которой обратился в пепел и отец Рина, его величавый седобородый дед и все подзывал к себе внука. И как однажды четырехлетний малыш все-таки подошел к страшному в его предсмертии старику и ухватился ручками за заскорузлый коричневый палец. И как сверкнула искра, и обожгло мальчишку холодом, и закружили снежинки в воздухе, а дед захрипел и умер. И не обратился в пепел, а был сожжен на погребальном костре у Водяной башни. А мальчишка после того случая частенько забавлялся, заставляя по комнате кружиться снежинки.

— Дед был клейменым? — спросил Орлик.

— Нет, — мотнул головой Рин.

— Ну так и ты не расстраивайся, что клейма не получил, — отрезал вельт и сунул восковой отпечаток в суму. — Значит, лечишь и морозишь? Или еще какие таланты скрываешь? Дерешься неплохо, кстати, а кристаллы можешь в ладонях растить?

— Пробовал, — вздохнул Рин. — Растить могу, только лед обычный выходит, как выращиваю, так и растапливаю.

— А и ладно, — кивнул Орлик. — Подхватывай дровишки, у выхода сбросим, не хуже медовых пальчиков разлетятся. Да пойдем, парень, опекуншу твою искать. И смотри по сторонам: улицы в Айсе узкие, сумрак и днем не рассеивается, полетит такая же стрелка в спину, трудно будет с ней разминуться!

Сказал так вельт и потопал. Сначала по Птичьей, потом по Кривой, затем по Пекарской, где среди хлебных лавок висел калач Пурса, будто и не случилось ничего с веселым пекарем. Рин брел сзади и все никак не мог угадать: что толку, будет он смотреть по сторонам или не будет, когда уже подле Северной башни Орлик обернулся и, хмурясь, спросил:

— Чем славны вельтские дудки, знаешь?

— Нет, — пожал плечами Рин. — Правда, Хаклик говорил, что минутная мелодия, которую вельт-дудочник выдуть может, способна о нем рассказать больше, чем неделя пьяного трепа с тем же вельтом.