Печать Цезаря

Я постоянно посылал гонцов ко всем предводителям паризов, чтобы поддерживать в них бодрое настроение, и просил их всегда быть готовыми и на бросать нас в случае нужды; кроме того я собирал отовсюду сведения и часто ездил в Лютецию, где меня принимали с полным уважением, как дорогого гостя.

Зима прошла, наступило лето, потом и осень, а я всё ещё не мог подать знака к восстанию. Между тем вся Галлия подготовлялась, и Цезарь не покидал наших окрестностей, за исключением тех случаев, когда он отправлялся в тот или иной поход, о судьбе которых мы узнавали только по его окончании.

Таким образом этот год прошёл для нас довольно мирно; это был последний год перед всеобщим восстанием и страшной борьбой за свободу. В жизни моей он ознаменовался многими событиями, о которых я не могу умолчать.

В то время, как первые жёлтые цветы стали распускаться в сырых лесных прогалинах, Вергугодумно, один из старейшин Лютеции, приехал сообщить мне, что Цезарь созывает собрание всех галльских племён, друзей и союзников Рима, и что паризы должны послать туда своих уполномоченных.

— Отправляйтесь туда, если хотите! — отвечал я. — Что касается меня, то я не пойду: я не друг римлян.

— На тех, кто не явится на собрание, он будет смотреть как на врагов, и на них-то прежде всего пошлёт свои легионы. Наверное карнуты и зеноны не поедут. Это уж их дело. Нам же, как его ближайшим соседям, нечего обращать на себя его внимание.

— Ну да, обыкновенные уловки! — вскричал я. — Избегать первых ударов, не попадаться первыми навстречу бешеному зверю... Но ведь надо же кому-нибудь начинать!

— Отлично, — насмешливо отвечал мне старейшина. — Ты говоришь как герой. Отлично! Ну, так начнём! Прежде всего никто из паризов не должен показываться на собрании. Цезарь сразу заметит наша отсутствие. У него под руками четыре легиона, что составит с союзниками пятьдесят тысяч человек. Все они через три дня могут быть у нас. Готов ты принять их?

— Паризы храбры, — с некоторым смущением отвечал я.

— Да, но только нас будет всего десять тысяч против пятидесяти. Между нами много людей, никогда не бывших на войне, ремесленников, выведенных из мастерских, крестьян, плохо вооружённых, и рабов, которым совершенно всё равно, какому служить господину. У Цезаря же все настоящие солдаты, люди выдержанные, привыкшие к летнему зною и к зимнему холоду, способные сделать два перехода по горло в воде... И вот ты увидишь, как распорядятся в Альбе африканцы с чёрными лицами, для которых каждый гвоздь представляет ценность.

— Так что же делать?

— Не расходиться с нами. Жители Лютеции должны действовать за одно с жителями реки. Постараться, чтобы Цезарь не заметил на собрании нашего отсутствия. Наш совет пошлёт уполномоченных, и ты будь с ними, так как отсутствие такого предводителя, как ты, будет сейчас же замечено. Чем ты рискуешь? Надо непременно посмотреть этого человека и послушать, что он нам скажет. Это нам не помешает быть готовыми к предстоящей борьбе.

— Я много лет слышу о предстоящей борьбе, и все говорят, что вот-вот она начнётся...

— Выслушай меня до конца и прости старику, что он даёт тебе урок политики. Знай прежде всего, что восстание белгов, арморийцев и других пограничных племён не имеет никакого значения. Не это может спасти Галлию. Надо, чтобы зашевелился центр, а центр занят двумя могущественными народами, союзниками которых можно назвать почти все народности Галлии. До тех пор, пока эдуи и арвернцы будут терпеть у себя начальников, преданных римлянам, нам нельзя трогаться, с риском сломать себе головы. А ты видишь, что в продолжение пяти лет Цезарь действует огнём и мечом в нашей Галлии, и ни арвернцы, ни эдуи не шевельнулись; они даже помогают римлянам. Почти вся Галлия разделяется между этими двумя народами, и если они когда-нибудь соединятся, несмотря на соперничество и разъединяющую их ненависть, то вся Галлия поднимется. Война перенесётся в Римскую провинцию, Цезарь будет откинут по другую сторону Альп, в Верхнюю Италию, и вызван в Рим, где врагов его и ненавистников удерживают только постоянно получаемые известия о победе. В Риме тотчас же начнётся междоусобная война; все угнетённые народы сразу восстанут, начиная от мавров в Африке и кончая сирийцами в Азии. Но пока ни арвернцы, ни эдуи не подают признаков жизни, и потому в настоящее время у нас нет другого выбора, как только принять приглашение Цезаря или ждать нападения... На что же ты решаешься?

— Я поступлю так, как сделают жители Лютеции... Но сначала мне надо посоветоваться со своими.

Я собрал своих воинов и ближайших начальников. Старейшина повторил им вкратце то, что говорил мне, и я поддержал его. Они отвечали:

— Нам приятнее было бы встретиться с Цезарем лицом к лицу на поле брани, чем в собрании, где ведутся пустые разговоры. Но всё-таки мы увидим и послушаем кое-что. Разговор ни к чему не обязывает Мы согласны, во всяком случае, с тем, что решит Венестос.

XIII. Собрание в Самаробриве.