Пейтон-Плейс

Селена всегда давала ему почувствовать себя большим и важным. Почувствовать себя мужчиной, а не мальчишкой. Она полагалась на него и любила, когда он был рядом. Джо знал в школе мальчишек, чьи старшие сестры скорее бы умерли, чем позволили бы младшему брату болтаться рядом. А Селена не такая. Если она не видела его какое-то время, пусть даже только два часа, она всегда вела себя так, будто он вернулся из дальней поездки. «Привет, Джо!», — говорила она, улыбаясь, и лицо ее освещалось от радости. Она никогда не целовала и не ласкала его, как некоторые женщины других мальчиков. «Я бы умер, — думал Джо, — если бы она хоть раз сделала это». Но иногда она его, играючи, шлепала или трепала по волосам и говорила, что если он в скором времени не подстрижется, парикмахер будет гоняться за ним по улице Вязов, размахивая ножницами. Она трепала его волосы и говорила так, даже, когда он не нуждался в стрижке.

— Давай, братишка, — сказала Селена, потрепав его по голове. — Давай шашки. И когда ты сострижешь эту мочалку? Если ты не поспешишь, в один из этих дней Клемент устроит на тебя охоту на улице Вязов. Он будет гоняться за тобой, размахивая ножницами, и умолять, чтобы ты подождал, пока он тебя поймает.

Они пили какао и играли в шашки. Джо три раза подряд обыграл сестру, она сидела и стонала, по-видимому не в силах остановить своего гениального соперника. Потом они легли спать. Гораздо позже, ближе к часу ночи, раздался дверной звонок.

Селена испуганно села на кровати! Пол, подумала она и начала шарить в темноте в поисках выключателя ночника. Что-то случилось с Полом, это принесли телеграмму Селена знала, чего можно ждать. Желтая телеграмма с одной или двумя красными звездами, приклеенная к окну, — таким образом правительство подготавливало людей к сообщению о том, что дорогой им человек искалечен или убит. Подсознательно Селена обратила внимание, что ветер усилился и снег, как дробинка, бьется о стекла. Она воевала с рукавом халата и одновременно включила в гостиной свет, и когда она наконец открыла дверь, ветер вырвал ее у Селены из рук, хлопнул ею о стену и швырнул снегом в лицо. Лукас Кросс ввалился в дом. Парализованный мозг Селены мог думать только о том, что надо закрыть за ним дверь.

— Господи, долго же ты продержала меня на холоде, — вместо приветствия сказал Лукас.

Мозг Селены снова стал функционировать.

— Здравствуй, Па, — устало сказала она.

— Разве так надо приветствовать меня, после того как я проделал сотни миль, чтобы увидеть тебя? — спросил Лукас.

Его улыбка не изменилась, заметила Селена. Лоб все так же двигается, будто подчиняется губам. Потом она поняла, что на нем военно-морская форма, бушлат и белая фуражка на странно квадратной голове.

— Но, Па! — воскликнула она. — Ты служишь на флоте.

— Да. Будь оно все проклято. Должен тебе сказать, я бы чертовски хотел остаться в лесу. Размахивать топором гораздом легче, чем выполнять работу, которую они там придумывают на флоте. Слушай, я ехал, голосуя, всю дорогу из Бостона. Ты хочешь, чтобы я простоял здесь всю ночь? Я замерз.

— Ты совсем не замерз, — холодно сказала Селена. — На тебе столько надето. И я вижу, на флоте тебя не отучили пить.

— Отучили меня? — спросил Лукас, проходя за ней в гостиную. — Черт, сладкая, на флоте меня научили такому, о чем я и не знал!

— Могу себе представить, — сказала Селена, разгребая золу в камине и подкладывая новое полено.

— Смотри-ка! — воскликнул он, снял бушлат и швырнул его на стул. Здесь кое-что изменилось, да? Снаружи я не разглядел из-за этой проклятой метели. Но, я смотрю, внутри много чего изменилось. Боже, ну и холод. Парень подвез меня только до улицы Вязов, пришлось дальше идти пешком. Он ехал в Канаду, этот парень, просто проезжал по пути. Ты думаешь, он подвез меня до дома, но нет. Он не захотел, потому что, пока ехали, я отхлебывал в одиночку. Ублюдок.

«Я знала, — подумала Селена. — Я знала — слишком долго все было хорошо. Это расплата за неблагодарность, за то, что я все время жаловалась без причин».

Она повернулась к Лукасу, который пил из квартовой бутылки. Опустошив ее, он швырнул бутылку в сторону камина, и она разбилась о решетку.

— Послушай, Па, — зло сказала Селена. — Ты был прав, когда сказал, что здесь произошли кое-какие изменения. Более того, эти изменения останутся. Если ты хочешь раскидывать вокруг пустые бутылки, можешь идти отсюда, куда хочешь. Здесь ты этого делать не будешь. Больше никогда.

Изрядное количество выпитого плюс резкий переход из холода в тепло сделали Лукаса более пьяным, чем он думал сам, и, как всегда, опьянение вызвало в нем озлобление.

— Послушай, ты, — рявкнул он. — Не указывай мне, что мне делать в собственном доме. Я плевать хотел на то, что ты здесь сделала, пока меня не было. Этой мой дом, не забывай об этом.

— Ты вернулся, чтобы опять все начать сначала? — резко спросила Селена. — Разве ты не достаточно сделал? Разве не хватит того, что ты сделал со мной и с Ма? Ты ведь слышал о Ма, да? Она повесилась, вот что ты с ней сделал. Тебе этого не достаточно?

Лукас отрицательной махнул рукой.