Пейзаж

Всё произошло в одно мгновение, Седьмой тогда только-только появился на свет. Второй и Третий каждый день ходили воровать уголь за железную дорогу или на товарный склад. Уголь для обогрева дома только так и добывался. Юные воришки и не думали, законны их действия или нет. А что делать, если дома нужен уголь, а денег нет? Ясное дело, надо раздобыть хоть где-то — такой ход мыслей был для них вполне естественным. Второй и Третий, наверное, даже не вспомнили бы, когда начали промышлять воровством угля. Им казалось, что они всегда этим занимались: сначала они бродили по округе и подбирали брикеты, которые плохо лежали, потом Третий несколько усовершенствовал подход, и они стали специально брать из дома мешок и возвращались, только набив его доверху. Зимой, когда уголь громко потрескивал в очаге, отец любил при всех похвалить Третьего: какой же смышлёный и способный парень вырос, далеко пойдёт!

В тот день они пошли к железнодорожному переезду на Хуанпулу, дождались поезда; когда тот замедлил ход, Третий ловко уцепился и запрыгнул на него, Второй, помешкав, прицепился следом. Поезд с грохотом нёсся вперёд, тем временем парни залезли в вагон и набрали два полных мешка угля. Когда состав уже подъезжал к угольному комбинату, Третий сбросил свой мешок вниз и сиганул следом. Второй же вновь замешкался. Когда он наконец осторожно спрыгнул вниз, Третьего было уже не видать. Тогда Второй пошёл обратно вдоль рельсов. Около пруда он вдруг услышал пронзительный девчачий крик, полный ужаса: «Спасите! Помогите! Брат, не умирай!»

Второй побежал на голос. Я знаю, именно этот дрожащий от страха голосок перевернул жизнь Второго, из-за него брат, которому суждено было прожить до восьмидесяти, безвременно покинул нас в тридцать, а пятьдесят лет жизни, словно туманная дымка, растаяли в воздухе прямо на глазах его любимой, не оставив и следа.

В пруду кто-то барахтался, видны были только руки, которые летали над водой, тщетно пытаясь ухватиться за воздух, казалось, искусный танцор исполняет танец с лентой — только без ленты. Второй прямо в ботинках бросился в воду. Все в округе знали, что он был первоклассным пловцом и мог за каких-то полчаса доплыть от Хэнаньских сараев до Янцзы, проплыв под виадуком. Летом Второй и Третий часто ходили на речку вместе с приятелями, днём после обеда или ближе к вечеру. Сплавать до того берега и обратно им было раз плюнуть. И хотя река каждый год утаскивала пару человек на дно, превращая в духов-утопленников, трагические истории ничуть не пугали молодёжь и не портили удовольствия от купания. Второй в их компашке не был самым быстрым, но плавал не хуже других, так что он скорее утонул бы в умывальном тазу, чем в этом пруду. Пара взмахов — и он уже был рядом с утопающим. Тот сразу же отчаянно ухватился за шею своего спасателя — пришлось сначала с силой оттолкнуть его от себя, перехватить так, чтобы голова держалась над водой, и потом уже спокойно доплыть до берега. Живот несчастного раздуло, как у беременной. Второй пару раз постучал по нему, потом просто сел сверху: сначала аккуратно, затем всем весом, потом вновь чуть-чуть привстал…

— Ты так убьёшь его! Не надо! — девочка с визгом вцепилась ему в рубашку, чуть не порвала, пришлось залепить ей пощёчину. Он немного не рассчитал силу, и на бледном лице вспыхнули пять красных полос от его пальцев. Девочка с громким рёвом бросилась прочь, а Второй ещё долго сидел и не знал, что делать.

Потом она вернулась вместе с двумя очень растерянными взрослыми.

— Это родители, — объяснила она.

Их сын к тому моменту уже очнулся, но у него не было сил даже шевелиться. Первое, что он сказал, увидев отца и мать:

— Если бы не он, мне конец! — и перевёл взгляд на Второго. Во взгляде были такие благодарность, восхищение, искренность и теплота, что сердце Второго невольно забилось чаще. На него никогда ещё так не смотрели.

Так Второй появился в этой семье в роли спасителя и благодетеля и естественно стал желанным гостем. Спасённый мальчишка оказался одногодком Второго, его звали Ян Мэн. Сестра, Ян Лан, была на три года младше. Их отец был известным врачом и работал в крупной городской больнице, а мать преподавала в школе родную речь. В доме, ясное дело, царила невероятная чистота и всё было обставлено с большим вкусом. Они жили на улице Тяньцзиньлу в красном кирпичном доме, на территории бывшей английской концессии. Семикомнатная квартира занимала целый этаж. Даже комната прислуги была на пару квадратных метров больше, чем весь дом Второго. У каждого члена семьи была своя комната, а две оставшиеся отвели под гостиную и кладовку. Ян Мэн рассказывал, что квартира досталась им в наследство от дедушки по матери. У дедушки по отцу квартира была ещё роскошней, даже с палисадником, но отец давно уже пожертвовал её государству.