Пейзаж

Примерно в это же время сестрица Дасян тоже вспомнила про младшего брата. Дасян вышла замуж очень рано и родила трёх сыновей, похожих на маленьких тигрят. Младший уже успел закончить среднюю школу, а старший ждал распределения на работу. Дасян вышла замуж в восемнадцать. Муж был плотником, старше её на десять лет. Замужем Дасян зажила в своё удовольствие. Когда ей давали отпуск, она чаще всего сидела на крыльце дома, грелась на солнышке и лущила семечки, болтая о всякой чепухе с соседскими кумушками. А по воскресеньям Дасян ходила проведать родителей, прихватив с собой что-то из съестного или немного выпивки. Дасян жила у моста Саньяньцяо, где традиционно селились, так сказать, низы общества.

Отец объявил дочерям, что Седьмой согласился прийти поужинать.

— Тогда давайте сначала у меня, — предложила Дасян.

— Нет, нет, нет, — поспешно возразила Сяосян. — Сначала у меня!

— Да в твою развалюху он и зайти побрезгует! — парировала Дасян.

— Ага, самой не больно надо, но другому не уступишь! Ты же хорошо живёшь, чего тебе?

— Так живу хорошо, надо и о детях подумать!

— А я вот просто соскучилась по братцу!

— Раз ты его так любишь, что же в детстве о нём так не пеклась?

— А ты чего? Ты ведь старшая, а вообще о нём не заботилась!

Слово за слово — и вскоре обе ругали друг друга по матери, хотя, если так подумать, зря — мать-то у них была общая.

— Чего вы спорите? Позовём к нам. Вы обе будете хозяйками, угощение хорошее приготовите, водки хорошей поставите. Я с ним выпью, как отец с сыном, а вы как раз за столом и поговорите, о чём хотите.

Сёстрам идея пришлась очень по душе.

Когда Седьмой переступил порог отчего дома и увидел слащавые улыбки Дасян и Сяосян, чуть не блеванул прямо там. Как обычно, мимо то и дело проходил поезд, и весь дом легонько потрясывало. Столик вытащили на середину комнаты, сверху на него положили круглую столешницу.[34] Расставили всякие закуски: сосиски, маринованная говядина, арахис и всё в таком духе, достали водку «Башня жёлтого журавля».[35] Отец, щурясь от удовольствия, понюхал горлышко бутылки и облизнулся. Потом налил три рюмки. Он позвал ещё и Старшего. Они втроём — отец, Старший и Седьмой — уселись за стол. А женщины — мать и сёстры — стояли рядом, то и дело подкладывая мужичинам закуски и скромно интересуясь у Седьмого, как ему водка, вкусное ли мясо, как орешки? Седьмой никак не мог взять в толк, ради чего всё это. Ему казалось, что он в гостях у каких-то незнакомых людей.

После трёх рюмок у отца развязался язык.

— Седьмой, малыш, нельзя всю жизнь жить вдвоём, без деток!

— Ты к чему ведёшь?

— Нужен сын. Ну а зачем ты всего добивался, если передать-то это некому?

— Отец прав, — вмешался Старший. — Вот ты стал большим человеком, а помрёшь — и всё? Нужен наследник, преемник!

Седьмой молчал. Резон в их словах, конечно, был. Ну вот изменил он свою судьбу целиком и полностью, а что дальше? У него же не будет детей и внуков, которые станут гордиться тем, как он ради этого боролся. Тех, кто сможет насладиться плодами его стараний. Так, получается, всё зря?

— Послушай, малыш, вы же можете усыновить!

— Вот, например, мой средненький, — встряла Сяосян. — Ты же его видел, он у меня крепыш и хорошенький такой, будет тебе опора в старости, жаль, конечно, отрывать кровиночку от сердца, но что поделать!

— Твоего сына? — переспросил Седьмой.

— Да, его, — сказала Сяосян, подкладывая ему куриную ножку. — Он очень хороший мальчик!

— Да не слушай ты её! Она этого ребёнка прижила с каким-то крестьянином из Хэнани, да и мальчик — ни рожи ни кожи. А вот мой Третий — настоящий талант. Немного постарше, правда, но усыновить всё равно можно.

— Ты про Сань Мао, что ли? — ещё больше удивился Седьмой.

— Про него, он всё время говорит, что больше всех на свете уважает Седьмого Дядюшку!

— Да твоему Сань Мао уже пятнадцать, какое усыновление?

— Всяко лучше, чем ребёнок бог весть от кого!

Между Дасян и Сяосян опять завязалась перепалка. Седьмой не знал, что и думать, смотреть на происходящее было тошно. От вида богато накрытого стола ему стало вдруг противно — как будто его пытались отравить. Он встал и заявил отцу и брату:

— Я больше не хочу.

Отец прикрикнул на орущих сестёр и сказал:

— Да ладно тебе, посиди ещё. Не хочешь с отцом говорить — так хоть с братом бы пообщался.

— Хочет идти — пусть идёт. Но сперва давай начистоту. Я знаю, чего ты в детстве натерпелся дома. Как говорится, без страданий нет пути к успеху. Но теперь ты выбился в люди, а большому человеку нельзя без наследника. Дети Дасян и Сяосян — твои племянники. Вы связаны по крови. Конечно, ты можешь усыновить кого угодно, но всегда лучше усыновить родную кровь. Мы никогда не признаем чужих детей.

— Мне надо подумать, — произнёс Седьмой.