Пехотинец в Сталинграде. Военный дневник командира роты вермахта. 1942–1943

Земля была мерзлой, погода стояла ясная. Теперь Орловка располагалась справа от меня. До нее было еще не менее 2 километров. Мой путь лежал в направлении на юг. Я уже почти преодолел легкий подъем вверх по склону, который тянулся вверх примерно на 40 метров, и успел ступить на следующий, более крутой подъем. И тут на меня обрушился ад! «Сталинские органы»! Когда ты испытываешь на себе их воздействие один или два раза почти каждый день, как это было со мной в последние недели в районе поселка завода «Баррикады», по приближающемуся реву реактивных снарядов ты уже знаешь, что с тобой произойдет. Снаряды «органов» прилетели с севера, из-за линии фронта. От первых попаданий содрогнулась противоположная часть балки, примерно то место, где я оставил оба танка. Я оглянулся, как загнанный зверь. Не было видно ни клочка, где я мог бы найти укрытие. Вот я нашел небольшую щель. Всего примерно 40 сантиметров в ширину и 10 сантиметров в глубину. Это было практически ничего. Никогда прежде в своей жизни я не желал бы стать как можно меньше! Мои ноги прижаты к земле, лицо смотрит вниз, руки вытянуты вперед. Последовали взрывы, один за другим. Я лежал ничем не защищенный, беспомощным куском плоти, предоставленной на эту концентрированную демонстрацию мощи, созданной руками человека. Реактивные снаряды один за другим взрывались вокруг меня, то здесь, то там. Неужели это никогда не кончится? Осколки снарядов с воем проносились в воздухе. Я ждал и не понимал, явь это или сон. Пролежав так неподвижно несколько минут, я был полностью оглушен этим «утренним благословением». Я не мог сказать, сколько всего было разрывов. В такие моменты мы забываем о числах и просто пытаемся спасти свою шкуру. Секунды разрывов реактивных снарядов вокруг растянулись для меня в вечность.

Наконец, я пришел в себя и с полным изумлением понял, что не получил ни одного ранения. Предназначались ли эти реактивные снаряды двум нашим танкам, или иваны заподозрили, что здесь находятся наши войска? Я не знал этого.

К тому времени, когда я прибыл на КП полка, я успел оправиться от шока.

Полковник Гроссе взволнованно расхаживал около своего блиндажа. Он ждал моего возвращения. Он слышал звуки удара реактивных снарядов, поскольку все происходило всего в километре от нашего КП.

Я доложил:

– Обер-лейтенант Холль докладывает о возвращении. Танкам поставлена задача, как было приказано.

Командир спросил меня:

– Оттуда что-нибудь видно?

Я ответил:

– Нет, герр оберст. Но там очень легко попасть под вражеский огонь. Всего несколько минут назад я попал под удар реактивных снарядов на местности, где отсутствовало всякое прикрытие, и до сих пор удивлен, что вернулся назад целым, а не в виде отдельных кусков. Я прошу, герр оберст, давайте пройдем в укрытие.

– Идите, Холль, а я еще немного побуду здесь.

Я успел сделать всего шесть шагов до укрытия и закрыть за собой дверь, когда снаружи послышались звуки разрывов. Двери вырвало взрывной волной. Одна из «труб» «сталинского органа» взорвалась прямо перед дверью. Затем то ближе, то чуть дальше послышались звуки других разрывов. После того как все прекратилось, в укрытие ворвался солдат, который прокричал:

– Командир ранен!

Кельц, Хофманн и я внимательно посмотрели друг на друга. Только этого нам не хватало! Двое солдат внесли полковника Гроссе и уложили его на дощатую кровать. Он стонал от невыносимой боли, которую старался заглушить. В брюшную полость полковника вонзился крупный осколок. Немедленно послали за полковым врачом. Я был вне себя от бешенства за свою беспомощность. Я не мог ничего поделать и только укоряюще сказал раненому:

– Ну почему, герр оберст, вы не прислушались к моему совету?

Превозмогая боль, мой командир ответил:

– Вы правы, Холль, в том, что браните меня!

Но я вовсе не собирался упрекать командира. Если бы он послушался меня! Но я, всего лишь простой обер-лейтенант, не мог приказать своему полковнику идти в укрытие.

Не теряя времени, мы сразу же отправили нашего командира, которому оказал первую помощь полковой врач и который пребывал в бессознательном состоянии после укола морфия, в армейский госпиталь в Сталинград. Вряд ли я скоро смогу забыть этот день 28 ноября.

Командование продолжало функционировать в обычном режиме. Командование полком временно, до прибытия замены полковнику Гроссе, принял адъютант полка обер-лейтенант Кельц.

Я узнал, что оба танка, поставленные на позиции мною, творили чудеса. Они появились буквально в последний момент и сумели расстрелять четыре или пять танков Т-34, тем самым вынудив русских отступить.

В результате наши солдаты сумели удержать линию фронта вдоль железной дороги.

29 ноября

29 ноября нас вновь «приветствовал» дождь, который сразу же замерз и превратился в черный лед. Это стало еще одной бедой для моих товарищей на фронте.

30 ноября

В полдень последнего дня ноября термометр снова поднялся выше нуля по Цельсию. Было ясно и солнечно.