Пехотинец в Сталинграде. Военный дневник командира роты вермахта. 1942–1943

Наше питание постоянно было скудным, а боеприпасов становилось все меньше и меньше. Нам приходилось, как никогда раньше, беречь эти ставшие драгоценностью вещи. Я чувствовал себя в крайней степени счастливым оттого, что у нас все еще оставались лошади. Мы по-честному делили их, чтобы каждый получил хоть что-то. Наш начальник снабжения попытался добыть дополнительные продукты на Рождественский сочельник. Наши товарищи на фронте в этот день получили по целой буханке хлеба вместо обычных 200 граммов. Из конины приготовили дополнительные порции колбасы. Появилось и немного красного вина, но его не хватало на всех, поэтому в полевых кухнях приготовили что-то вроде пунша, чтобы каждому досталась его порция. Но что было важнее всего этого, каждому солдату выдали по десять сигарет.

Ночью мы слышали рев двигателей наших самолетов. Русские, когда они узнали, что в ночное время наши самолеты сбрасывают контейнеры с продовольствием и боеприпасами, зажигали маяки так же, как это делают наши солдаты. В результате много таких контейнеров падало около позиций иванов или на ничейной земле. Каждый раз это становилось для нас тяжелой потерей.

В 20.00 в соответствии с распоряжением майора фон Нордхайма остатки штаба полка собрались в самом большом помещении бункера.

Рождественскую ель заменила сосновая ветка (откуда только удалось ее достать?). Хриплые солдатские глотки выводили слова песни: «Stille Nacht, heilige Nacht»[52].

У многих из них в горле вдруг появился комок. После этого к нам обратился майор фон Нордхайм. Он подчеркнул всю серьезность нашего положения, то, что все мы здесь, на востоке, находясь вдалеке от дома и от родных, сражаемся за свой народ. Свою речь он закончил словами:

– И не в последнюю очередь мы должны продолжать выполнять свой солдатский долг, потому что обязаны делать это ради наших павших товарищей.

За этой речью последовала песня «O, du frohliche»[53].

Затем десять товарищей спели песню «Стоит солдат на Волге» из «Царевича». И в конце вечера мы спели песню «O Tannenbaum»[54].

Потом все мы разошлись по своим укрытиям. По лицам товарищей я понял, что их мысли, как и мои, были о доме. Никогда в прежние годы нам не приходилось встречать Рождество в такой угнетающей обстановке. Я писал письмо моей дорогой маленькой жене и при этом старался скрыть мрачные чувства, неуверенность в том, что ждет нас.

Всем им дома и так хватает забот и тревог. Разве же должен я усугублять все это, пусть я и переживаю самые черные из темных времен?

На всех программах немецкого радио можно было передать поздравления с Рождеством домой со всех фронтов. Слышались голоса товарищей из Северной Норвегии, Африки и отсюда, из Сталинградского котла. Министр пропаганды рейха доктор Геббельс от имени родины выступил с обращением к солдатам, сражающимся на фронте.

Для нас, выходцев из Центральной Европы, все эти расстояния на карте казались огромными. А какие сложности с тыловым снабжением приходилось преодолевать нам здесь, в России! То от одних, то от других мы слышали, что танковые соединения группы армий фон Манштейна (группа армий «Дон») уже шли сюда, чтобы разблокировать котел с юго-запада. Эта новость давала нам новые силы, хотя сами мы знали, как трудно будет пробиваться вперед после этих обильных снегопадов[55]. И все же мы были уверены, что наше командование не оставит нас в бедственном положении.

24 декабря весь день шел такой снег, что трудно было разглядеть, что творится за десять метров от тебя. Откуда только берется эта мерзкая субстанция! Слава богу, на нашем участке все оставалось спокойным. Похоже, противнику тоже не сладко в такую погоду.

25 декабря

Мы ошиблись в отношении иванов: ровно в 05.00 25 декабря нас разбудили громкие звуки боя. Гром пушечных выстрелов, завывание «сталинских органов», взрывы гаубичных снарядов, как мне казалось, совсем рядом – на левом фланге боевой группы «Рейниш». Теперь можно было услышать и грохот выстрелов танковых орудий. В нашем штабе немедленно объявили тревогу.

Майор фон Нордхайм вызвал группу «Рейниш», откуда ему сообщили, что русские атакуют левый фланг 16-й танковой дивизии танками и большими массами пехоты. Главной целью была высота 139,7. Бой разгорался даже за левым флангом сектора группы Рейниша. Звуки боя продолжали доходить до нас целый день. Выдержат ли наши солдаты этот штурм? Мы все очень надеялись на это, хотя и понимали, насколько трудной является эта задача.

С каждым прошедшим часом снежные сугробы становились все выше, и передвигаться на местности становилось все более трудно. В таких случаях ходить почти невозможно, можно только бегать.

Вечером мы узнали, что, несмотря на тяжелые потери, противник захватил высоту 139,7. Наши потери также были очень высоки.

26 декабря