Пекинский узел

— С представителем России, — в унисон ответили Жуй Чан и Хэн Ци. Ссылаясь на двухсотлетнее мирное соседство России с Дайцинской империей, они просили совета и помощи в том затруднительном положении, в которое их поставили европейцы. — Они грабят, разоряют, выжигают всю страну! Болтают о мире, но убивают наших граждан.

Только мы собрались подписать необходимый им трактат, как они двинулись в Пекин, и обговорённое нами перемирие вновь расстроилось.

Богдыхан потерял голову, не зная, что придумать? Мы готовы на уступки, но не понимаем, как прекратить войну. Вы лучше нас знаете европейцев. Они боятся вас и слушают, — подольстился Жуй Чан. — От вас зависит показать на деле, что вы действительно желаете пользы Китаю — водворите мир!

— А разве моё присутствие в Пекине в столь тяжкое время не говорит о том, что я хочу добра? — жёстко заговорил Игнатьев. — Не смотря на все отписки, отправленные мне вашим правительством, я до сих пор не получил ответа на своё извещение о прибытии в Пекин, которое я послал ещё двадцать пятого сентября из Тунчжоу! — Он повысил голос и вновь смягчил тон. — Тем не менее, я сижу перед вами в городе, который не сегодня-завтра подвергнется бомбардировке. Узнав, что богдыхан покинул столицу, что Летний дворец разорён и разграблен, что союзные войска готовы уничтожить город, я поспешил в Пекин и, несмотря на всё случившееся прежде, готов спасти династию, столицу и ваше государство от конечной гибели. А на будущее, — с укоризной в голосе сказал он, — помните: спесь умной не бывает!

Униженные и пристыженные Жуй Чан и Хэн Ци, некогда гордые и заносчивые, стали валить всю вину на Су Шуня.

— Своим упрямством, грубостью и самодурством он губит империю! — воскликнул Жуй Чан и молитвенно сложил ладони. — Прогоните европейцев от Пекина, прикажите им уплыть к себе домой!

— Нам больше ничего не надо! — слёзно добавил Хэн Ци.

"А мне надо, — с ожесточением подумал Николай. — Мне надо восстановить справедливость, подписать Айгунский трактат".

— А что касается договоров, — уловил ход его мыслей опытный Жуй Чан, — мы исполним их неукоснительно.

— Свежо предание, — буркнул Игнатьев и объяснил, что время упущено. — Сейчас речь может идти лишь о спасении Пекина и династии, и для ведения посреднических переговоров с союзниками мне нужна письменная просьба об этом принца И Цина, не говоря уже об утверждении Айгунского трактата.

Шестого октября рано утром приехал посыльный чиновник с бумагой принца И Цина, в которой брат богдыхана выразил желание, чтобы ходатайство русских в примирении с европейцами было основано на «совершенной справедливости для обеих сторон».

— Где он её видел, эту "совершенную справедливость"? — хмыкнул Игнатьев, слушая текст, который ему зачитывал Татаринов.

— В объятиях Ци Си, — в тон ему ответил драгоман.

Вечером привезли подлинные ультиматумы англичан и французов. Теперь Николай получил возможность контролировать взаимные претензии китайского правительства и союзников. В ультиматумах дополнительно требовалось: денежное вознаграждение пострадавшим в плену и семействам умерших в плену. Англичане требовали триста тысяч ланов, а французы двести тысяч ланов серебром и, разумеется, немедленного подписания конвенций, составленных в Тяньцзине. В заключении объявлялось, что, если десятого октября деньги в размере одного миллиона не будут доставлены в союзнический лагерь, а одиннадцатого принц И Цин не подпишет конвенцию и не произведёт утверждение Тяньцзиньских трактатов тысяча восемьсот пятьдесят восьмого года, то военные действия будут тотчас возобновлены.

Игнатьев узнал подписи лорда Эльджина и барона Гро.

Прочитав ультиматумы, он отложил их в сторону и задумался над тем, как быстрее встретиться с принцем И Цином? С каждым днём My Лань становилось всё хуже, и врач духовной миссии, молодой выпускник Петербургской военно-хирургической академии, советовал отправить больную в горы, поближе к сосновым лесам. "Неужели чахотка?" — с трудом произнёс это страшное слово Николай, и доктор ответил, что "сомнений нет".

— Без хорошего ухода, без целебного свежего воздуха ей вряд ли выздороветь. За нею ходит "экзитус леталис".

"Смертельный исход", — мысленно перевёл Игнатьев неутешительное словосочетание древних латинян и почувствовал, как всё внутри него сжалось и похолодело.

— Она сирота? — спросил врач.

— Нет, — глухо ответил он. — Её родители сейчас в деревне.

— Где?

— На северо-востоке.

— Её надо отправлять к ним, — тоном, не терпящим возражений, заявил врач. — Хороший уход, полноценное питание и целебный горный воздух, вот всё, что ей необходимо. Иначе, — он развёл руками, — дело примет скверный оборот.

Николай проглотил слёзы. Он видел, что Му Лань, как свечка, тает на глазах. Безропотно, с улыбкой. Вчера, когда он зашёл к ней, чтобы пожелать спокойной ночи, её трепал озноб. Коснулся лба: горячий. Взор стал печально-лучистым.

Терзаемый виной и ухудшающимся состоянием любимой, он попросил отца Гурия найти для неё сиделку и дал деньги на самые дорогие лекарства.