Пелевин и несвобода. Поэтика, политика, метафизика

Уже в новелле «Омон Ра» пародия на советскую идеологию переплетается с тоской по «героям советского космоса» (так звучит посвящение). В Empire V, написанной пятнадцать лет спустя, мы снова видим сплав пародии и ностальгии541. Советская мечта о покорении космоса – это и мечта советского детства, поэтому «космические корабли из Солнечного города» отсылают к книге Николая Носова «Незнайка в Солнечном городе» (1958) и поставленным по ней мультфильмам. В более позднем сборнике «Ананасная вода для прекрасной дамы» Пелевин идет еще дальше – и вставляет во фрагмент «Советский реквием» эпитафию поколению Стругацких:

…У любой эпохи есть собственное будущее, подобие «future in the past» английской грамматики: люди прошлого как бы продлевают себя в бесконечность по прямой, проводя через свое время касательную к вечности. ‹…›

Будущее советских шестидесятых было самым трогательным из всех национальных самообманов.

Люди из вчерашнего завтра, полноватые и старомодно стриженные, стоят в надувных скафандрах у своих пузатых ракет, а над ними в бледном зените скользит ослепительная стрелка стартующего звездолета – невозможно прекрасный Полдень человечества.

‹…›

Ведь что такое, в сущности, русский коммунизм? Шел бухой человек по заснеженному двору к выгребной яме, засмотрелся на блеск лампадки в оконной наледи, поднял голову, увидел черную пустыню неба с острыми точками звезд – и вдруг до такой боли, до такой тоски рвануло его к этим огням прямо с ежедневной ссаной тропинки, что почти долетел542.

В этом фрагменте образы шестидесятников соединяются с размышлениями самого Пелевина. В «Советском реквиеме» космический корабль выступает уже не как символ самых дерзновенных целей советской модернизации и не в пародийном ключе («сперматозоид будущего»), а как несбывшееся обетование духа. «Невозможно прекрасный Полдень человечества», конечно, вызывает в памяти Мир Полудня братьев Стругацких. «Острые точки звезд» – автоцитата («Омон Ра», Empire V). Рваться к утопии советского человека заставляет тусклость существования. Мерцание звезд перекликается с блеском лампадки в окне, имеющей религиозные коннотации. Духовный потенциал поколения Стругацких (как это ни романтично) возникает в разрыве между реальностью и идеалом543.

Говоря о шестидесятниках и советском космосе, Пелевин колеблется между пародией и ностальгией544. Перешагивая через скорее пародийные тексты, такие как «Generation „П“», в «Ананасной воде» он возвращается к переменчивой лирико-сатирической интонации раннего романа «Омон Ра», усиливая лирическую составляющую. У его персонажей есть только один способ отправиться в космос (или куда-то еще) – мысленно, что и делает Омон. Но чтобы попасть в прекрасное далёко, надо обладать запасом духовных сил. Шестидесятники судят о будущем по себе – «продлевают себя в бесконечность по прямой». Как сказано в «Любви к трем цукербринам», это «и есть тот космический двигатель, который переносит нас из одной вселенной в другую».

* * *

В романе Пелевина «Т» (2009) есть эпизод, когда главный герой, граф Т., лежит в поле, глядя в летнее небо на плывущие по его просторам облака. Он размышляет, что редко увидишь такое высокое небо:

В ясные дни у него вообще нет высоты – только синева. Нужны облака, чтобы оно стало высоким или низким. Вот так и человеческая душа – она не бывает высокой или низкой сама по себе, все зависит исключительно от намерений и мыслей, которые ее заполняют в настоящий момент…545