Пелевин и несвобода. Поэтика, политика, метафизика

Пародийный трактат Че Гевары завершается утверждением:

…Конец света… к которому неизбежно ведет вауеризация сознания, будет абсолютно безопасен во всех смыслах – ибо исчезает тот, кому опасность могла бы угрожать. Конец света будет просто телепередачей300.

В романе Апокалипсис превращается в комичный «Акапулькопсис» – от названия Акапулько, популярного курортного города в Мексике301. Борьба против истории и человечества подошла к концу – весело, безболезненно, окончательно. Буддист Гиреев, приятель Татарского, высказывает предположение, что Судный день уже наступил. Если проводить аналогию между божественным судом и расследованием уголовных преступлений, сейчас человечество в стадии следственного эксперимента, реконструкции совершенного им преступления. В отличие от традиционных апокалиптических нарративов, «Generation „П“» не сулит ни надежды, ни искупления.

Судный день для нечисти

«Священная книга оборотня» и Empire V продолжают апокалиптические темы, заданные «Generation „П“», воспроизводя, в частности, образы Москвы как падшего города и пса по кличке Пиздец, пелевинской версии эсхатологического Зверя. Оба романа, написанные в 2000-е годы, углубляют неортодоксальную трактовку эсхатологической темы Страшного суда. Перед нами уже не заурядные постсоветские люди, такие как Вавилен Татарский и ему подобные, беспринципное, алчущее власти и денег поколение «П», которому вынесен приговор. В романах, написанных Пелевиным в первое десятилетие нового века, преобладают сверхъестественные персонажи (оборотни – лисы и волки, вампиры), вокруг которых и строятся вопросы Страшного суда, наказания и искупления. Если усматривать здесь метафору человеческих грехов в гиперболизированной форме, новые персонажи позволяют Пелевину заострить эсхатологический нарратив о зле, наказании, а в исключительных случаях – искуплении.

Как узнаёт от одной из своих сестер-лис лиса-оборотень А Хули, в постсоветской Москве появится Зверь:

Пророчество гласит, что сверхоборотень появится в городе, где разрушат Храм, а потом восстановят его в прежнем виде. Много веков все считали, что речь идет об Иерусалиме, а пришествие сверхоборотня – предсказание, относящееся к самому концу времен, нечто вроде Апокалипсиса. ‹…› Между тем, в пророчестве нет никаких указаний на Иерусалим. А в Москве не так давно восстановили… храм Христа Спасателя…302

В роли Зверя-Пиздеца в романе выступает любовник А Хули, генерал ФСБ и волк-оборотень Саша Серый, воющий на иссякшие нефтяные скважины страны, чтобы извлечь из них остатки природных богатств. Отсылки к библейскому Апокалипсису соседствуют с отличными от иудеохристианских традициями – Саша зачарован скандинавскими мифами о конце света (Рагнарёк, Фенрир, Гарм и т. д.), причем его интерес к северным преданиям сочетается с ницшеанской мифологемой «гибели богов»303. Генерал-вервольф стремится к танатологической сверхвласти:

Парадоксальность сцены «вызывания нефти» не только в том, что разжалобить пеструю корову (вернее, череп, который от нее остался) должен именно один из тех, из-за кого страдает Хаврошечка (да и сама корова-Россия), но и в том, что в качестве шамана, «приводящего» в этот мир нефть, выступает сам дух смерти – будущий Пес Пиздец304.

Эксплуатируя людей, ФСБ действует заодно с олигархами; они эсхатологическая «саранча, за которой не видно белого света»305. Даже мертвые не свободны от эксплуатации, так как их метафорически перерабатывают в инфернальную черную жидкость – нефть. Позднее вервольф Саша превращается в пса Пиздеца, который «наступает всему» – неся с собой полное и безвозвратное уничтожение каждому существу на своем пути306.