Пелевин и поколение пустоты

У рок-групп существует понятие «комплекс второго альбома». Вышла дебютная пластинка: успех, гастроли, восторженные рецензии, критики приветствуют приход новой «Нирваны», как Белинский приветствовал «нового Гоголя». Гонорары растут квантовыми скачками, поклонницы атакуют гостиничные номера, Элтон Джон зовет к себе на вечеринку. И тут пора бы уже выпустить второй альбом. Который когда-нибудь обязательно выходит и оказывается – кто бы мог подумать? – похожим на первый, только хуже. Субъективно хуже, потому что объективно он может быть ровно таким же, только вот публика уже хочет другого.

Пелевин дебютировал в конце 1980-х, до «Чапаева и Пустоты» он успел выпустить две крупные вещи и пару дюжин рассказов, но все равно в определенном смысле «Чапаев» был его дебютом. Для страны, для русских читателей от Камчатки до Калининграда, включая и многих литературных критиков, «Generation “П”» стал тем самым «вторым альбомом», про который уже принято говорить, что автор исписался, что раньше было лучше, что мы надеялись, а он не справился. «Generation “П”» был следующим романом после, наверное, крупнейшей пелевинской удачи за всю жизнь. После «Чапаева» от Пелевина естественным образом ждали продолжения успеха, повторения непарного события, которого быть просто не могло.

Параллели с «Чапаевым» в «Поколении» найти нетрудно.

Во-первых, обилие культов и философских концепций эзотерического плана. В обеих книгах миром управляет тайное общество, никому и ничему нельзя верить, включая собственные глаза. Все иллюзорно. Создается иллюзия в голове Котовского или в недрах Института пчеловодства – это уже детали.

Во-вторых, ситуация бурлящей нестабильности и скачущих социальных лифтов. Постреволюционная советская Россия и постперестроечная Россия в «Чапаеве», постреформенная, но не сильно успокоившаяся Россия в «Generation “П”». Оружие и опасности и там и там.

В-третьих, кокаин как признак случайного, шального достатка.

В-четвертых, в принципе характерный для Пелевина (а заодно и для доброй половины голливудских фильмов, созданных в каноне «волшебной сказки») образ инициации простодушного. Путь героя (а с ним и читателя) составляют перипетии, то есть переходы от незнания к знанию. Это распространенный, но не повсеместно используемый прием.

Наконец, в-пятых, главный герой – такое же альтер эго писателя, каким был Петька. Теперь это молодой образованный человек в новых неожиданных обстоятельствах, интеллектуал на службе иных сил, предатель цеховой морали ради неизведанного, в погоне за кантовским ноуменом, в поисках разгадки.

Как сказал сам писатель в интервью Наталье Кочетковой, опубликованном в «Известиях», Вавилен «появился на свет» в эссе «Имена олигархов на карте родины», подписанном Татарским[20].

Это эссе, вышедшее в «Новой газете» 19 октября 1998 года, является классическим свифтовским «скромным предложением». Чтобы привлечь внимание к вопросу, автор доводит ситуацию до абсурда. Джонатан Свифт, писавший свой памфлет в голодные времена в XVIII веке, предлагал узаконить продажу детей ирландских бедняков в пищу англичанам. Пелевин предлагает закрепить за олигархами шефство в населенных пунктах, созвучных их фамилиям, то есть ввести крепостное право в мягкой форме – пора, мол, «и о народе подумать» (воплощать фантазии писателя в жизнь российская власть стала спустя всего два года: олигарха Романа Абрамовича, например, прикрепили к Чукотке, сделав губернатором).

Вернее, предлагает не Пелевин, а В. Татарский, главный научный сотрудник межбанковского комитета по информационным технологиям, как следует из подписи под текстом. По смыслу все верно. «Имена олигархов» – пиар-продукт, достойный Вавилена Татарского. А появился он на свет в то время, когда Пелевин работал над «Generation “П”».

Вавилену Татарскому суждено было стать для корпуса текстов Пелевина сквозным персонажем, связывающим между собой разные пелевинские вещи.

– А правда, – спросил он, – что ты с самим Татарским работал? Малюта перекрестился. – Первый учитель, – сказал он. – Всем худшим в душе обязан ему.

Числа (2003)

– …Вот, например, вчера вечером я наступил политтехнологу Татарскому. Слышала про такого? – Слышала. Он что, умер? – Зачем. Забормотал во сне и перевернулся на другой бок. Я его всухую замочил.

Священная книга оборотня (2004)

Татарский встречается в «Числах» (2003), в «Священной книге оборотня» (2004) и на вампирском балу в электронной «неофициальной» версии «Empire “V”», гуляющей по интернету (2006) (см. «Empire “V”»).