Пеллико С. Мои темницы. Штильгебауер Э. Пурпур. Ситон-Мерримен Г. В бархатных когтях

— Я знаю все это! Но ваша покойная мать не считала за унижение воспитывать детей своей сестры, которые были как бы ее собственными, вместе с вашим высочеством. Мы все были еще детьми, когда скончалась твоя мать, которая была и нашей матерью, Альфред. Нас разлучили, и теперь мы почти не сохранили воспоминаний об этих днях общего детства.

— Когда смолк в Кронбурге серебристый смех моей матери, отец послал меня с воспитателем в уединенный Гогенарбург, а вас отдал обратно отцу.

— Да, помню. И мы рано познали тиски жизни, Альфред, пока не позволили наконец отцу жить в Лаубельфингене. Мне было уже восемь лет, когда я снова увидела синее озеро и родину, а сестре Адельгейде было шесть. За время пребывания на чужбине отец сделался ожесточенным человеком. Он единственный из братьев твоего отца и почти на тридцать лет старше тебя. Он не может примириться с тем, что ты живешь здесь в замке Турм и не удостоил до сих пор даже взглянуть на обитателей Лаубельфингена. Понимаешь ли ты меня, Альфред?

— Он единокровный брат моего отца, он от другой матери. К тому же я герцог!

— Именно потому-то и не должно быть предела твоей милости, как нет ее для милости Бога. Она должна быть неисчерпаема, как кровь святого Грааля, вечна, как долг рыцаря, который в своем призвании странствует по всей стране и сражается за преследуемую невинность.

— Как кровь святого Грааля, — повторил Альфред с воодушевлением.

Да, она понимала его, и была, вероятно, единственной из современников, из всех смертных, которой было доступно понять это!

— Ты права, Матильда, — сказал он. — Мне нужно примириться с твоим отцом, единственным братом моего отца. Я приеду.

— В самом деле?

От радости она захлопала в ладоши. Потом вдруг заговорила тихо:

— Альфред, чистая дева смотрит на лебедя, тоскует и думает.

Он улыбнулся, совершенно счастливый, но вдруг его глаза затуманились слезами.

— Я разбередила твою рану?

— Нет, нет! Она смотрит на лебедя! Я знаю, о ком ты говоришь, Матильда. Ты прекрасна, сестра твоя Адельгейда — кротка. Ее голубые глаза похожи на эти озера, которые я люблю больше сапфиров в моем перстне. Ты — газель, Матильда, ты — лунный свет, который стелется ночью по парку и этим волнам. Ах, да!..

Он громко вздохнул.

— Лунный свет, который наполняет все мои мечты и который никогда не схватить руками, которым никогда не будешь владеть, — это Адельгейда.

Он как будто забыл о присутствии Матильды и говорил сам с собой.

Принцесса встала.

— Ты приедешь?

— Приеду, приеду. Обещаю тебе.

Он проводил ее до берега. Прежде, чем проститься с нею, он открыл дверь маленького домика и сказал:

— Здесь я провел немало дней в работе и мечтах. Хочешь заглянуть сюда?

Она вошла.

То была простая небольшая комнатка, похожая на деревенскую гостиницу.

— Когда я бываю здесь, Матильда, — сказал герцог, — бремя моего пурпурового плаща спадает с меня, и я чувствую себя свободным и веселым.

У окна комнатки стоял небольшой письменный стол из черного дерева, украшенный золотом в стиле Empire.

— Здесь тебе удобно хранить свои книги, Альфред. У меня точь-в-точь такой же стол, и в ящиках его я прячу свои стихотворения.

— Ты пишешь стихи? Я не раз пробовал это, но не могу.

Он играл маленьким золотым ключиком, который лежал на столе.

— Пришли мне как-нибудь одно из твоих стихотворений, Матильда.

— Мне стыдно за мои скромные стихи и мне бы не хотелось вручать их тебе.

— В таком случае положи их в этот ящик, когда твоя лодка попадет к этим берегам. И я найду их здесь. Ни одна душа не узнает о них. Ты можешь класть в этот ящик письма и всякие сообщения, когда пожелаешь. Подобно раненому орлу и голубю, я буду мысленно с тобой, Матильда. Возьми этот ключ. Я прикажу сделать для себя точно такой же.

Она взяла у него ключ.

— Кроме того, возьми вот это еще.

И он подал ей печать из оникса.

— Ею ты будешь запечатывать всякую весточку от голубя, какая бы она ни была. Смотри, на ней изображен лебедь, который ищет голубицу святого Грааля. Никто не получал и даже не видел такой печати, кроме тебя. Письмо с этой печатью я всегда прочту, клянусь тебе в этом. Даже в смертный час!

Ключик и печать исчезли в кармане ее платья.

— Пароход без челнока доставит тебя обратно в Лаубельфинген. А я приеду потом. Теперь я останусь еще на острове и буду кормить своих павлинов.

Он дошел с нею до пристани. «Лебедь» взял курс на Лаубельфинген, а его рыцарь исчез среди розовых кустов уединенного острова.

XVI

У обывателей Лаубельфингена выдался бурный денек. Князь Филипп был вне себя. Матильда не явилась к обеду, который подавался в третьем часу дня. Отец думал, что она сердится и нарочно скрылась в своих комнатах, и послал к ней графиню Шанцинг с приказанием во что бы то ни стало привести в столовую непокорную дочь. Но графиня не нашла Матильду. Зная страстную, вспыльчивую натуру принцессы, отец и сестры испугались и ожидали какой-нибудь беды. Бедную графиню засыпали упреками за то, что она ушла вместе с Адельгейдой и не позаботилась присмотреть за Матильдой после ее размолвки с отцом.