Пеллико С. Мои темницы. Штильгебауер Э. Пурпур. Ситон-Мерримен Г. В бархатных когтях

Недалеко от замка Гогенарбурга, в стенах которого украшенных сказаниями шесть столетий тому назад Конрадин прощался со своей матерью Елизаветой, сестрой одного из отдаленных предков Альфреда, на высоте сотни метров над бурным пенистым ручьем, мчащимся по раздавшимся в этом месте скалам, вьется в тиши горного леса одинокая тропинка. Альпийские жители зовут ее охотничьей тропой. Тянется она до южного отвеса гор. Альпийские фиалки и альпийские розы растут здесь под ногами путника, перед которым после утомительного восхождения на вершины скал открывается несравненный вид.

В зеленой бесконечной глубине, далеко простираясь на север, дремлет равнина с ее деревнями и городками. Стражи герцогства и его границ поднимали на юге горные кручи, свои головы, с которых только на несколько недель в самый разгар лета сходили снег и лед. В голубом небе одиноко кружился королевский орел, уверенно описывая круги, да ловко и проворно карабкались дикие козы по почти отвесным скалам.

Шум водопада, который свергался отсюда в глубину расщелины, один прерывал возвышенную тишину. На покрывале его ниспадающих струй солнце играло всеми цветами радуги, отливая расплавленным серебром и золотом.

Отсюда хорошо видно замок Гогенарбург. Словно на зеленой пышной бархатной подушке лежит он в глубине со своими садами. Словно драгоценные камни в его короне, изумруд и сапфир, блестят отсюда оба великолепные его озера.

А там, на другой стороне долины, где постепенно сходятся горы и равнина, по ту сторону водопада, вдруг почти отвесно поднимается со дна долины огромная меловая скала в несколько сот метров высотой. На первый взгляд на ее вершине нет места, но если присмотреться к ней, то можно заметить, что на этой уединенной недоступной людям вершине может уместиться, как гнездо орла, жилище человека — замок, крепость, дворец. Он будет возвышаться здесь упрямо, одиноко, почти недоступно и будет далеко и грозно озирать свою страну. Позолоченный утренним солнцем он имел бы смелый вид, которому едва ли можно выдумать что-нибудь равное по красоте.

На вершину скалы должна была вести улица, извивающаяся змеею и обнесенная исполинской стеной. Здесь на вершине воздвигнется замок, хранитель и страж, свидетель его величия, окаменевшая мечта его фантазии.

Охваченный фантазиями и планами, одинокий Альфред каждый Божий день ходит из Гогенарбурга по этой тропе. Лютая зима, наступившая после разрыва с Адельгейдой, которую он провел почти в полном отчаянии в украшенных картинами покоях замка, всецело уйдя в свои фантазии и планы на будущее, теперь миновала.

Под поцелуями весны расцвела и распустилась в наступающем году тихая местность, где он провел свое детство.

На южном отвесе горной стены, как раз на том месте, откуда открывается далекий вид на Гогенарбург, его озера, на меловую скалу и где далекая равнина смыкается на севере с горами, стоит выветрившаяся от бурь каменная скамейка под изображением Божией Матери, укрепленным на древнем дубе.

Здесь Альфред замедляет ход, садится и, глядя на меловую скалу, погружается в свои гигантские мечты.

«В далекой стране, — думал он, — воздвигнется замок св. Грааля, цель моих желаний и помыслов, гордая мечта царственного величия, воплотившаяся одним словом моих уст в золоте и камне, королевский зал с троном Пречистого, на главу которого будет взирать сам Господь Бог и над которым будет кружиться белый голубь».

Вдруг он вскакивает. Нетерпение окрыляет его шаги. Но он стремился не в Гогенарбург.

Сегодня были здесь прибывшие из Кронбурга архитекторы, на которых по приказанию его высочества возложено было осуществление его великого плана.

Пройдут недели и даже, может быть, месяцы прежде, чем его министру-президенту фон Галлереру удастся добиться от сейма необходимого для этой постройки увеличения цивильного листа, прежде чем там, на вершине скалы и у подножия ее, будет положено основание будущего герцогского замка и улицы!

Как медлительны люди! И эти архитекторы!

Он поручил исполнение этой работы сразу троим, и каждый из них медлительнее и опасливее других.

Он непременно построит этот замок св. Грааля там, над гремящим водопадом, на уединенной скале, на краю равнины и гор. Через шумное ущелье будет перекинут мост, еще красивее, чем тот, который должен был соединять в Кронбурге герцогские сады с противоположным берегом реки.

За каменной скамейкой шумящий ручей углубляется в лес.

Альфред поворачивает здесь назад. Он идет между высокими елями по почве, усыпанной иглами и покрытой мхом. Она мягче и пышнее, чем великолепные ковры его Кронбургского и Гогенарбургского дворцов. Ничто не нарушает торжественной тишины среди древнего леса. Переливаясь, скользит золотой луч солнца между темно-красными стволами и отбрасывает колеблющееся отражение на тропинку.

— Как хорошо! — срывается с губ герцога.

Почти час идет он по ровной почве между стволами елей своей родины. В конце леса лежит небольшая деревенька Гогенвальд. Здесь тропа идет по берегу ручья, который бурным потоком изливается в далекое смарагдовое озеро.