Пеллико С. Мои темницы. Штильгебауер Э. Пурпур. Ситон-Мерримен Г. В бархатных когтях

— Нет, вы откройте это письмо и прочтите, чтобы знать, в чем дело.

Дрожащими руками старик вынул из конверта герцогское письмо и прочел:

«Освободить невинно арестованного фон Ласфельда — вот мой последний герцогский приказ.

Альфред».

— Поняли хорошо?

— Вполне, ваше высочество.

— Теперь идите. Впрочем, позовите-ка мне ассистента этого владыки в царстве духа!

— Кого изволите звать?

— Ассистента этого доктора. Я хочу поговорить с ним.

Венцель вышел.

Альфред опять подошел к высокому окну и стал смотреть на озеро.

От далекого, как бы неземного сна его разбудил голос младшего врача.

— Ваше высочество изволили меня требовать?

— Да. Не хотите ли сыграть в шахматы? Мне ужасно скучно.

— С удовольствием.

Герцог подошел к позолоченному шкафчику, стоявшему в этой комнате.

— Много лет тому назад тут были шахматы, — сказал он. — Когда я жил еще здесь с моими родителями, вас тогда и на свете не было, милейший доктор, я тогда мальчиком все играл фигурами. Верно, тут они и есть. Сядем.

Герцог вынул из шкафа шахматную доску и расставил фигуры.

— Вы возьмете красные, доктор, а я буду играть белыми. Это будет игра между жизнью и смертью.

— Как прикажете понимать это, ваше высочество?

— Я разумею цвет шахмат. Ярко-красный — цвет крови, холодный белый напоминает собою труп. Ну, начнем.

— Шахматы — настоящая королевская игра, — заметил доктор. — Она и изобретена-то была для одного царя.

— Помните вы слова гетевского Геца?

— Какие слова, ваше высочество?

— Я разумею то место, где говорится о дворе епископа Бамбергского. Как он назывался?.. «Если б я был королем, я запретил бы эту игру в моем королевстве: она раздражает меня и это вечное «шах королю» — несносно!»

— Ваше высочество обладаете отличной памятью.

— Правда, правда… на хорошее и на дурное… Шах королю. Вот каково играть со мною.

Доктор сделал вид, как будто он не слышал последнего замечания.

Альфред поднял глаза от доски.

— Теперь ваша очередь, доктор. Как вы пойдете? Как вы выпутаетесь из этой дилеммы, как вы устроите шах королю?

— А вот как.

Доктор решился сделать ход.

Альфред рассмеялся.

— Нет, доктор, в Турме вы будете посрамлены.

Слово Турм он произнес с каким-то особым ударением.

— Здесь короля защищает башня.

— В таком случае, я — конем.

— Если у вашего коня такие длинные ноги… ха-ха-ха! Ваши офицеры тоже не годятся.

— Мои офицеры?

— Да, ваши и мои, доктор. Они не могут уже помочь своему королю, они бросили своего короля. Но башня защищает его и вашему коню не удастся напасть на него. Впрочем, оставим все это, мне скучно от этой игры. Поговорите со мной о чем-нибудь, доктор.

И с этими словами Альфред отодвинул шахматную доску.

Большие черные глаза герцога бросили на молодого врача лукавый взгляд.

— Тяжелое ремесло избрали вы себе, милый друг, — сказал Альфред.

— Любовь к науке, ваше высочество, интерес к моим пациентам.

— Да, да, да… Скажите, как вы думаете, позволительно дать неизлечимому больному, но действительно неизлечимому, последнее средство?

Врач с испугом уставился на него.

— Что вы хотите сказать, ваше высочество? Какое последнее средство?

— Средство, которое приносит покой, успокоение, — ледяным тоном возразил Альфред. — Дают же успокаивающее средство, какие-нибудь порошки, доктор. Вообразите, что доза без всякого умысла оказалась слишком велика. Если бы я был неизлечимым, я был бы очень благодарен врачу, который имел бы мужество дать мне такое последнее средство.

— Мы больше не будем играть?

— Ха-ха-ха! Вы уклоняетесь от ответа, врач души и тела. Здесь кончается ваша наука, как и наука корифеев!

— Ваше высочество!

— Будем играть дальше. Ну, теперь ваша очередь, доктор, шах королю.

Острым взором смотрел Альфред на доску.

— Королева могла бы в конце концов спасти его, доктор, — говорил он с горечью. — Впрочем, нет, уже слишком поздно. Он может надеяться еще на свою башню. Скажите, я вчера вас обоих обидел?

— Нас обоих? Кого, ваше высочество, изволите подразумевать?

— Вас и главного доктора. Вчера я отказался обедать с вами за одним столом.

Врач молчал и напряженно ждал, что из этого выйдет.

— Сегодня вечером я заглажу это, доктор, сегодня вечером, понимаете? Сегодня мы будем сидеть за одним столом, как трое друзей. Я сейчас распоряжусь об этом.

Герцог встал и позвонил.

— Пусть в столовой накроют стол на три прибора, — сказал он. — Пусть принесут также вина. Ведь это можно?

Этот вопрос звучал нескрываемой иронией в устах герцога.

— Ответственным лицом за лечение является главный доктор, ваше высочество!

— Я знаю! Я сумею переговорить с ним об этом. Главный врач не будет возражать против этого. Ведь мы будем обедать втроем. В замке есть запас рейнвейна, который он должен попробовать. Вот вино, так вино, доктор! Если бы я знал, что мне придется умереть, я и тогда велел бы подать его себе. А теперь я хочу отдохнуть часик-другой. Обед начинается в шесть.

По знаку герцога врач удалился.

Он поспешил прямо к главному доктору.

— Я должен предостеречь вас, профессор. С его высочеством происходит что-то неладное, в нем есть что-то непонятное, какая-то мрачная решимость, что-то продуманное, чего я очень боюсь!