Пелопоннесская война

При новом режиме право голосовать на собраниях, заседать в суде и занимать государственные должности было доступно лишь гражданам, занесенным в списки гоплитов, а также тем, кто был еще состоятельнее. Властные полномочия перешли от Совета четырехсот к народному собранию. Но насколько многочисленным было это собрание на практике? «Пять тысяч» были скорее символическим, чем реальным числом, ведь в него должны были входить все, кто мог обеспечить себя тяжелым вооружением или служил в коннице. В сентябре 411 г. до н. э. общее количество таких людей могло приближаться к 10 000.

В Афинах также имелся Совет, который, судя по всему, насчитывал пятьсот членов. Вероятно, они избирались голосованием, а не жеребьевкой и обладали бóльшими полномочиями и свободой действий, чем старый демократический Совет. В прочих отношениях государство было устроено так же, как ранее при демократии. Судебная система, по-видимому, функционировала традиционным образом, хотя из состава заседателей теперь исключались представители низших сословий. В целом, если отбросить сословные ограничения, режим Пяти тысяч по своему устройству был очень похож на своего демократического предшественника.

Правление Пяти тысяч продлится менее десяти месяцев, после чего мирно сменится полностью восстановленной демократией: «Вскоре у этого правительства народ отнял власть» (Аристотель, Афинская полития 34.1). Несмотря на короткий срок существования режима Пяти тысяч, Фукидид описывает его как «умеренное смешение немногих и многих» (8.97.2) и считает его наилучшим государственным строем из тех, которые были в Афинах на его памяти. Аристотель замечает, что «в эту пору, по-видимому, у афинян было действительно хорошее управление: шла непрерывно война, и руководство государством принадлежало тем, кто обладал тяжелым вооружением» (Афинская полития 33.2).

Впрочем, главной слабостью нового режима было то, что, отняв у основной массы моряков привычные им гражданские права, он был обречен столкнуться с серьезными трудностями в ходе войны, которая велась преимущественно на море. Чтобы добиться успеха, пришедшим к власти умеренным необходимо было соединить гоплитов и всадников в городе с еще более значимым в военном отношении флотом на Самосе. Но как только единение произошло, требования корабельных гребцов восстановить их в правах стали лишь вопросом времени. Так умеренные оказались перед дилеммой: их будущее и будущее их родного города зависело от союза двух разных сил, но этот союз неизбежно подводил черту под тем государственным строем, который они считали наилучшим.

ПЯТЬ ТЫСЯЧ В ДЕЙСТВИИ

В качестве первого шага к примирению двух лагерей Совет Пяти тысяч решил призвать в Афины Алкивиада и сопровождавшую его группу изгнанников. Ферамен и прочие умеренные всегда хотели вернуть Алкивиада и использовать в своих интересах те несравненные дипломатические и военные таланты, которыми он, по их мнению, обладал. Так же как он, будучи врагом государства, чуть было не привел его к краху, он же сможет спасти его, вновь став его гражданином. Действия Алкивиада после того, как вышло это постановление Совета, показывают, что оно не предоставляло ему гарантий полной реабилитации или прощения. Подтверждая избрание Алкивиада стратегом флота, оно отменяло его преступный статус, а также связанную с ним угрозу преследования, но при этом, возможно, оставляло Алкивиада в том же положении, в котором он пребывал осенью 415 г. до н. э., будучи обвиненным в злодеяниях, но еще не представшим перед судом: для окончательной реабилитации ему пришлось бы явиться в Афины. И хотя главные враги Алкивиада уже были либо мертвы, либо отстранены от власти, которая теперь находилась в руках его единомышленников, он предпочел не возвращаться в Афины сразу, под приветственные крики благодарного населения и в роли человека, которого полностью оправдали и которому ничто не угрожает. Его выжидание продлилось около четырех лет, до лета 407 г. до н. э. Как поясняет Плутарх, Алкивиад «считал, что возвращаться надо не с пустыми руками, не жалостью и милостью толпы, но с подвигами, со славою» (Алкивиад 27.1). Но скорее всего, он откладывал свое появление потому, что все еще боялся судебного преследования.