Пелопоннесская война

Несмотря на гибель Клеона, его воины держались мужественно и не отступали; они не были побеждены до тех пор, пока их не атаковали пельтасты и всадники. Афинская конница, судя по всему, осталась в Эйоне, ведь сражения не ждали. Около 600 афинян погибли. Спартанцев пало только семь, но одним из них был Брасид. Когда его вынесли с поля боя, он еще дышал и прожил достаточно, чтобы узнать, что выиграл свою последнюю битву.

ГИБЕЛЬ БРАСИДА И КЛЕОНА

Битва при Амфиполе устранила двух лидеров, которых Фукидид охарактеризовал как «главных противников мира» (V.16.1). Амфиполиты похоронили Брасида в черте города, на обращенном к агоре месте, возвели ему памятник и стали считать его основателем города и поклоняться ему как герою, устраивая в его честь ежегодные спортивные состязания и жертвоприношения. Он был глубоко предан делу разрушения Афинской державы и восстановления господства Спарты в греческом мире. Если бы он остался жив, война на севере была бы продолжена, и потому его гибель стала тяжелым ударом для тех, кто был настроен бороться за победу.

Как и Брасид, Клеон проводил агрессивную политику по той простой причине, что искренне считал такой курс наиболее удачным для своего города. Тон его публичных выступлений, безусловно, понижал уровень афинской политической жизни, а его жестокость в отношении мятежных союзников не заслуживает одобрения. И все же Клеон воплощал в себе широкий спектр мнений. Он всегда энергично и смело отстаивал свою политическую позицию, при этом излагал ее честно и прямо. Людям он льстил не больше, чем Перикл, и обращался к ним в той же суровой, вызывающей, неприкрашенной манере. Он ставил на карту собственную жизнь, участвуя в экспедициях, к которым призывал, и погиб в последней из них.

Вопреки всем чаяниям Фукидидовых «благоразумных людей», после гибели Клеона Афины не стали жить лучше. Взгляды Клеона сказались в действиях других лидеров, иным из которых не хватало его способностей, другим – патриотизма, третьим – честности, а четвертым – мужества. Однако Фукидид был прав, утверждая, что гибель Клеона, как и гибель Брасида, сделала возможным мир. Никто из тех, кто оставался у власти в Афинах, не обладал достаточным политическим весом, чтобы успешно противостоять миру, за который выступал Никий.

НАСТУПЛЕНИЕ МИРА

Победа при Амфиполе побудила спартанцев послать подкрепление во Фракию, но, когда до него дошла весть о гибели Брасида, оно повернуло назад. Командующий подкреплением Рамфий очень хорошо понимал настроения в Спарте: «…главной причиной их ухода из Фракии была известная им еще при выступлении из Лакедемона склонность лакедемонян к миру» (V.13.2). Последние события на северо-востоке существенно не изменили реалий войны. После захвата в плен спартанцев при Сфактерии их соотечественники не опустошали Аттику, чтобы не спровоцировать казнь невольников. Пелопоннесского флота больше не существовало, да и при нем поддерживать восстания в подчиненных Афинам городах никак не удавалось. Дерзкая стратегия Брасида требовала задействования гораздо большего числа людей, чем могла или хотела дать Спарта; подкрепления же не могли подойти, пока Афины властвовали на море, а Пердикка и его фессалийские союзники оставались враждебными на суше.

Спарте было чего опасаться в случае продолжения войны. Афиняне все еще могли возобновить нападения с Пилоса и Киферы. Илоты бежали все чаще, и спартанцы боялись, что они разожгут еще одно крупное илотское восстание. Новая угроза возникла в связи с близившимся окончанием тридцатилетнего соглашения Спарты с Аргосом. Аргивяне настаивали на возврате Кинурии, и такое условие продления договора было неприемлемым. Однако, вновь ввязавшись в конфликт, спартанцы рисковали бы вызвать к жизни смертоносную аргосско-афинскую коалицию, дополнительной подпиткой для которой могло бы стать отступничество спартанских союзников. Так, незадолго до этого Спарта рассорилась с Мантинеей и Элидой – демократическими полисами, которые страшились спартанского возмездия и, скорее всего, объединились бы с Аргосом.

Кроме того, у многих спартанских лидеров были личные причины для стремления к миру. Члены наиболее влиятельных семей Спарты мечтали вернуть домой своих родственников, находившихся в афинском плену. Фукидид рассказывает, что царь Плистоанакт «усердно стремился к мирному соглашению» (V.17.1), которое наверняка облегчило бы тяжесть его положения: его недруги, так и не простившие ему бесславного вторжения в Аттику в ходе Первой Пелопоннесской войны, обвиняли его в подкупе дельфийского оракула для восстановления своих полномочий; считая это восстановление незаконным, они видели в нем первопричину всякого поражения или несчастья, постигавшего спартанцев. Плистоанакт надеялся, что заключение мира сократит число поводов для таких нападок.