Пьем до дна

Что ж, сюда я добрался, не планируя заранее, а действуя в соответствии с обстоятельствами, не рассуждая, не зная, что ждет меня за следующим поворотом. Теперь у меня две возможности: идти по карнизу направо или налево. Путь направо ведет к обнаружению и смерти. Я осторожно выбрался из своего укрытия и пошел налево.

Я миновал выход из шлюза, миновал большую складку парапета утеса. Карниз начал подниматься, и умерла моя слабая надежда, что я найду другой, более безопасный спуск.

Я продолжал идти, потому что ничего больше мне не оставалось, миновал еще один выступ на склоне утеса, где какой-то ужасный момент держался только на пальцах ног и рук, мои пятки висели над страшной пропастью. Сразу за этим местом скалистый карниз расширился, и я опустился на колени, дрожа от запоздалого страха, ослепнув от гловокружения.

Сзади меня схватили, сжали руки. Я был беспомощен в этой ужасной хватке. Я услышал шум мощных крыльев и почувствовал, что меня поднимают. Рука сняла с моей головы капюшон, и я услышал вокруг щебечущий хор, хор птицеподобных тафетов.

– Это он. Это Хьюла! Он вернулся к нам!

Я был в руках тафета. Вокруг меня была целая стая, и мы быстро и незаметно летели под самой крышей пещеры.

* * *

Я снова на платформе высоко над Калинором, и рядом со мной Джереми Фентон. Я все еще чувствую тепло приветствий Антила и Лииалии. Меня волнует взгляд Налины, когда она увидела, что я вернулся, и те несколько слов, которыми мы обменялись шепотом. Но меня бросает в холод от опасений. Я дрожу от напряжения надежды, и страха, и ужаса.

Через минуты, через несколько коротких минут я узнаю, напрасно ли совершил свое путешествие. Прилетели разведчики, доложив, что легионы Ванарка приближаются, и теперь я их вижу на далеком восточном горизонте. Темная линия ограничивает безжизненную каменную пустыню – почву меринитов, и эта линия неожиданно оживает.

Они идут, тысяча суранитов с человеческой кровью в жилах, тысяча суранитов, вооруженных страшными коретами; ни одна человеческая армия не устоит перед ними; они тащат с собой три взрывных проектора, голубой огонь которых способен за десять мернитских неска (минуты) превратить Калинор в груду развалин.

– Идемте, мистер Ламберт, – тихо говорит мне Джереми Фентон. – Вам пора перестать писать. Нам пора работать.

* * *

Все кончено. Волна суранитов двигалась вперед. Страшная зеленая волна накрывала равнину, пока не подошла к ориентирам, которые я наметил как границу действия моего рефлектора, усиливающего лучи захваченных нами коретов.

Я отдал приказ Фентону, и вырвался белый луч. Он устремился навстречу наступающим отрядами, осторожно прощупал их неровную линию, словно сомневаясь в своей силе.

И фигуры в зеленом растаяли, исчезли, превратились в ничто!

Странно, я не чувствовал подъема, никакого торжества, которое царило в затаившем дыхание городе; тафеты, дежурившие на стене, закричали. Я проводил уничтожающим лучом искусственного солнца взад и вперед по бесстрашным рядам. Смотрел, как солдаты тают и покрывают камень блестящей желтой жидкостью. Я знал, что победил, но победа на вкус была как пепел.

Мир наверху в безопасности от древней расы, которая планировала завоевать его, но я знал, что больше этот мир никогда не увижу.

В этот момент я думал о девушке с каштаноыми волосами и дерзким лицом, которая стояла в предрассветной серости и показывала на извилистую гравийную тропу. Я отчетливо слышал ее голос.

«Посмотрите, доктор, – говорила она. – Видите то облачко тумана вон там? Разве не похоже на стоящего маленького человека?»

* * *

После того как луч прошелся по рядам, оставалось несколько мернитов; им повезло: они были полностью иммунизированы до того, как доктор Стоун ввел в кровь жертв виостерол. К счастью, никто из них не был вблизи взрывного проектора, и, хотя они доблестно сражались, их одолели стаи тафетов, затмивших небо, как только я выключил луч, названный Джереми Фентоном «паменным мечом».

Верные своему мягкому характеру, тафеты старались не убить, а взять в плен старинных врагов, и они взяли немало пленных. Среди них был и Ванарк.

Темнолицый рата, не укрощенный поражением, угрожал Антилу и тафетам страшной местью, но посредине его грозной тирады пришел вестник с сообщением, что Нал Сура предложил заключить мир и созвать конференцию двух мернитских рас, чтобы определить условия договора, который обозначит будущие отношения двух рас в пещере.

Крылатые оказали мне честь, сделав одним из своих представителей, наряду с Антилом, Лурой и еще с полудюжиной тафетов. Я знал, что проведу среди них весь остаток жизни, и потому согласился.

Конференция состоялась немедленно. Никогда не забуду, какую речь произнес Антил в ответ на вопрос Нала об условиях таферов.

– У нас нет условий, – сказал Антил. – Мы сожалеем о борьбе между нами и ничего не хотим больше, чем чтобы две расы жили в этой пещере в мире и дружбе. Мы во многих отношениях разные, но мы братья и, как братья, будем вместе работать для счастья Мернии.