Пена

Как бы то ни было, сперва надо поесть, а то на голодный желудок даже с мертвыми не побеседуешь как следует… Еще раньше Макс приметил во дворе на Гнойной какое-то заведение, то ли столовую, то ли шинок. Вошел, заказал рубленую печенку, картошку с подливой, четверть цыпленка, кружку пива и принялся за еду. Макс был вполне согласен с Циреле, что Школьников просто выманивает деньги у наивных людей, но пойти сегодня вечером все равно некуда. Уже давно Макс заметил, что, сколько бы у мужчины ни было любовниц, в какие бы авантюры он ни пускался, вечером он чаще всего остается один. Ну, разве что у него семья, жена и дети. Чем эти школьниковские мракобесы хуже театра или кабаре? И потом, может, и правда «телеграммы», которые Макс мысленно шлет Рашели, помогут ослабить ее магнетизм или как это называется. Макс допил пиво, взглянул на часы, подозвал официанта и расплатился. Взял дрожки и поехал на Длугую. «Хоть какое-то развлечение, — думал он. — Всяко лучше, чем одному где-нибудь болтаться». Он опять ехал мимо Железных ворот, по Пшеходной, по Банковской площади (банк уже был закрыт, перед ним стоял охранник), по Рымарской и по Тломацке, где находится немецкая синагога, украшенная менорой[64] и увенчанная куполом. Много лет назад Макс однажды захотел проникнуть в это здание, совсем не похожее на синагогу в Рашкове, но служка в маленькой шелковой ермолке его не впустил. Попытавшись прорваться силой, Макс даже получил удар ремнем. Сейчас там играли свадьбу. В меноре сияли электрические лампы, перед синагогой ждали кареты. Изнутри доносились звуки органа. «Неужели кто-то еще верит в женскую честность? — В Максе вновь проснулся повеса. — Но ничего не поделаешь, без них мир вымрет». На углу Налевок и Длугой Макс увидел тюрьму под названием Арсенал — черная башня, в зарешеченных окнах горит тусклый свет. Не один год Максу снилось, что он сидит в этой тюрьме. Будто кто-то оклеветал его, написал донос, что-то о фальшивых деньгах, о какой-то женщине, об убийстве. В Аргентине, увидев этот сон, он успокаивал себя, что ему все равно не судьба вернуться в Варшаву. И вот он здесь. И если споткнется, совершит ошибку, сон может сбыться. Макс припомнил польскую пословицу: кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Очень мудрая пословица…

Вот и дом Бернарда Школьникова. Макс выпрыгнул из дрожек. Вечером улица выглядела еще более мрачной и убогой, чем утром. На лестнице было совершенно темно. Макс медленно взбирался по ступеням, зажигая спичку за спичкой. Воняло свиным салом и еще чем-то прогорклым и затхлым. Из-за дверей слышались сдавленные крики, ругань и собачий лай. Несмотря на блатное прошлое, Макс так и не привык к гоям и их обычаям. Он ни разу в жизни не пробовал свинины. Якшался с польскими девками, но ни о какой любви и речи быть не могло. Ему даже разговаривать с ними было противно. Макс любил вкусно поесть, а потомки Исава — крепко выпить. Его тянуло на разврат, а их — на убийство. Он фантазировал о кражах, они — о грабежах. Как ни странно, Макс избегал всякого насилия. Он подавал беднякам милостыню и даже искал справедливости, хотя и на свой лад. И знал, что за все прегрешения придется держать ответ. Когда над ним нависала опасность, он сразу вспоминал о Боге…

Макс постучался, но открывать никто не спешил. Он постучался снова, в этот раз настойчивее. «Они что там, уснули или умерли?» — проворчал Макс, но тут послышались шаги, и дверь отворилась. В полутемном коридоре он увидел девушку, которая показалась ему похожей на фокусницу, из тех, что катаются на бочке, глотают огонь, ложатся голой спиной на доску с гвоздями или стоя гарцуют на лошади и заставляют танцевать медведя. Девушка была с головы до ног облачена в черное: жакет, панталоны, чулки и туфли. Волосы подстрижены в скобку. На ее лицо падала густая тень, но Макс разглядел пару черных глаз, горевших во мраке, будто у кошки. Он чуть не утратил дар речи и только промямлил:

— Здесь живет этот?.. Как его… Который духов вызывает?..

— Пан Школьников?

— Да, Школьников.

— Как вас зовут? — спросила девушка по-польски.

— Макс, Макс Барабандер.

— Ступайте за мной.

Девушка повернулась и беззвучно заскользила по длинному коридору. Казалось, ее ноги не касаются пола. Она привела Макса в ту самую комнату, где он разговаривал со Школьниковым. Здесь тоже было темно. В полумраке Макс различил несколько мужских и женских фигур, одни сидели, другие стояли. Он почувствовал одновременно и страх, и любопытство. Подумал: «Эх, зря волыну не захватил». Из тени вынырнул Школьников в длинном черном одеянии. Подал руку:

— Мы ждем вас.

— Восьми еще нет, — возразил Макс.

— Ну, что ж…