Пена. Дамское Счастье [сборник Литрес]

– Дьявольщина! – воскликнул очнувшийся от неприятных мыслей Ютен. – Ну почему я так сглупил и не уложил ее в постель?! Сейчас был бы в полном порядке…

Фавье рассмеялся, Ютен покраснел, хохотнув не слишком натурально, и добавил, в очередной раз солгав:

– Эта особа скомпрометировала меня в глазах патрона и акционеров!

Ему захотелось выместить на ком-нибудь раздражение, и он сорвался на продавцах, растерявшихся из-за наплыва покупательниц, но вдруг разулыбался: по отделу медленно прогуливались Анриетта Дефорж и мадам Гибаль.

– Дамы, вы хотите что-нибудь выбрать?

– Благодарю, не сегодня, – ответила Анриетта. – Я пришла полюбопытствовать.

В голове Ютена созрел целый план, потому он и заговорил с Анриеттой, и начал льстить ей и поносить «Счастье», правда почти шепотом. Под конец он заявил, что лучше уволится, чем станет свидетелем развала дела. Она слушала с удовольствием и предложила ему уйти к Бутмону, заведовать отделом шелков, когда «Времена года» наконец откроются. Они сговаривались, пока мадам Гибаль рассматривала товары на полках.

– Могу я предложить вам фиалки? – повысил голос Ютен, указав на стол, где лежало несколько премиальных букетов; он взял их на кассе, чтобы преподносить дамам.

– Ни в коем случае! – воскликнула Анриетта, сделав шаг назад. – Свадебные торжества обойдутся без меня.

Они поняли друг друга и расстались, улыбаясь как сообщники.

Госпожа Дефорж решила найти мадам Гибаль и удивилась, заметив ее рядом с госпожой Марти. Та вместе с дочерью Валентиной уже два часа металась по отделам, охваченная покупательским азартом и желанием потратить деньги. Подобные лихорадочные приступы лишали госпожу Марти сил и заставляли чувствовать стыд. Она уже побывала в мебельном отделе, из которого сделали просторный девичий будуар, устроив там выставку лакированных предметов. Следующей остановкой стал отдел лент и шейных платков, где между белыми колоннами был натянут белый тент. В отделе аксессуаров и позументов белая бахрома окаймляла сооружения из пуговичных плакеток и пакетиков с иголками. В отделе трикотажа толпа любовалась гигантским украшением – трехметровым названием «Дамское Счастье», «написанным» белыми носками по фону из красных. Больше всего госпожу Марти вдохновили новые отделы, она бывала на каждом открытии и обязательно что-нибудь покупала. Она провела час в отделе мод, которому нашлось место в салоне на втором этаже. Мать и дочь перемерили все шляпы, снимая их с палисандровых болванок, занимавших два стола. Это были белые шляпы, белые капоры, белые токи. Из салона госпожа Марти и Валентина спустились на второй этаж, в галерею, где находился новый обувной отдел. Здесь женщина потеряла покой при виде атласных балеток, отороченных лебяжьим пухом, замерла перед туфлями и ботильонами из белого атласа на высоких каблуках в стиле Людовика XV.

– Ах, дорогая, – лепетала она, – вы и вообразить не сумеете, какой у них потрясающий выбор капоров. Я выбрала два – для себя и для Валентины… А обувь какая! Верно, детка?

– Да, мама, обувь изумительная, – подтвердила та тоном многоопытной женщины, – сапожки за двадцать пятьдесят невероятно хороши!

За ними тащился продавец со стулом, на котором, по обыкновению, лежало множество покупок.

– Как себя чувствует господин Марти? – поинтересовалась Анриетта.

– Полагаю, неплохо, – ответила его супруга, растерявшись от язвительного и совершенно неуместного тона вопроса, заданного во время увлекательного путешествия по «Дамскому Счастью». – Он все там же, дядя должен был навестить его сегодня утром… – Госпожа Марти отвлеклась, не договорив, и восторженно всплеснула руками. – Боже, какая прелесть!

Дамы оказались у нового отдела цветов и перьев в центральной галерее, между шелками и перчатками. Освещенный солнечными лучами, проникающими внутрь через стеклянный потолок крыши, отдел выглядел огромным белым букетом размером с дуб. Низ, как дорожку в саду, окаймляли фиалки, ландыши, гиацинты, маргаритки всех оттенков белого. Над ними господствовали букеты чайных роз, пушистые белые пионы с застенчивой алой сердцевиной, белые хризантемы с желтыми тычинками. Выше тянулись загадочные белые лилии, цветущие ветки весенних яблонь, охапки душистой сирени, а на уровне второго этажа трепетали султаны из страусовых перьев, символизирующие ароматное дыхание белого гарема. Целый угол отдали венкам и украшениям из флердоранжа, металлическим цветам, серебряному репейнику и колоскам. В листве с каплями росы из клея, среди муслина, шелка и бархата, порхали птички, предназначенные для отделки шляп: чернохвостые пурпурные тангары и райские птицы с радужными грудками.

– Я, пожалуй, куплю яблоневую ветку, – заявила госпожа Марти, – она просто прелестна… И птичку, ах, Валентина, мы не можем оставить ее тут одну!

Мадам Гибаль устала от толкотни, заскучала и решила поторопить события:

– Ну что же, наслаждайтесь красотой, а нам пора.

– О нет, прошу вас, подождите немного, и я пойду с вами наверх… в отдел парфюмерии. Мне обязательно нужно туда попасть.