Пена дней

В зале имели место многочисленные обмороки, вызванные чрезмерным внутриматочным возбуждением, в основном среди женской части аудитории. Сидя на своих подушках, Ализа, Исида и Шик отчетливо слышали учащенное дыхание двух дюжин слушателей обоего пола, пробравшихся под сцену и вынужденных в целях экономии места снять с себя все до последней нитки.

— Ты помнишь? — спросила Ализа, нежно глядя на Шика.

— Да, — отвечал Шик. — Так мы и познакомились…

Он наклонился к Ализе и поцеловал ее.

— Вы что, тоже лежали под сценой? — удивилась Исида.

— Да, это было так чудесно, — ответила Ализа.

— Догадываюсь, — сказала Исида. — Что это там такое?

Шик открыл огромный черный ящик.

— Это фонограф, — пояснил он. — Я его специально купил, чтобы записать речь Партра.

— Здорово! — воскликнула Исида. — Можно не слушать лекцию.

— Да, — подтвердил Шик. — А потом всю ночь наслаждаться. Только мы пока не будем ее слушать, чтобы, не дай бог, не повредить запись, я сначала сделаю копию. А еще я, может быть, договорюсь со студией «Крик души» и налажу коммерческий выпуск этих дисков.

— Я думаю, это очень дорогое оборудование, — предположила Исида.

— В данном случае деньги роли не играют, — сказал Шик.

Ализа вздохнула, так тихо, что никто не услышал ее вздоха, даже она сама.

— Слушайте!.. — воскликнул Шик. — Он сейчас начнет. Я поставил свой микрофон рядом с микрофонами центрального радио, его там никто не обнаружит.

Жан-Соль действительно начал лекцию. Вначале, кроме фотоаппаратных щелчков, не было слышно решительно ничего. Фотографы, журналисты и кинорепортеры не отказывали себе в удовольствии поснимать. Один из них был сбит с ног мощнейшим откатом собственной камеры, и разъяренные коллеги густо посыпали его магниевым порошком. Несчастный вспыхнул, как спичка, и, ко всеобщей радости, угас навеки. Оставшихся забрал подоспевший наряд полиции.

— Вот это удача! — порадовался Шик. — Я буду единственным обладателем записи.

Публика, которая до этого момента хоть как-то себя сдерживала, занервничала и перешла к более активному проявлению своих эмоций. Каждое слово Партра сопровождалось восторженными криками, что делало произносимый им текст совершенно недоступным для понимания.

— Если вам что-то непонятно, не волнуйтесь, — сказал Шик. — Мы еще не раз послушаем эту лекцию в записи.

— Самое главное, что отсюда ничего не слышно, — констатировала Исида. — Он там что-то такое бормочет, как мышь. Кстати о мышах, вам Хлоя пишет?

— Да, я как раз получила от нее письмо, — ответила Ализа.

— Они наконец добрались до места?

— Да, но они недолго там пробудут, потому что Хлоя заболела.

— А как поживает Николя? — невинно поинтересовалась Исида.

— С ним все в порядке, не считая того, что он, по утверждению Хлои, в каждой гостинице умудрился совратить дочь владельца.

— Он славный парень, — признала Исида. — Не понимаю, почему он стал поваром.

— Действительно, странный выбор, — согласился Шик.

— Не вижу ничего странного, — сказала Ализа. — Во всяком случае, это ничуть не хуже, чем коллекционировать Партра, — прибавила она и ущипнула Шика за ухо.

— Хлоя сильно больна? — спросила Исида.

— Не знаю, она пишет что-то про боли в груди.

— Она такая милая, — сказала Исида. — Не могу себе представить, что она серьезно заболела.

— Да вы посмотрите, что делается! — воскликнул Шик.

В потолке образовалось отверстие, из которого выглядывали многочисленные головы. Это отважные почитатели Партра разбили стеклянную крышу. Сзади изо всех сил наседали их собратья, и первопроходцам приходилось держаться за край, чтобы не сорваться.

— Как я их понимаю, — сказал Шик. — Ради такой лекции можно пойти на любые жертвы.

Тем временем Партр отошел от кафедры и представил собравшимся муляжи разнообразных рвотных масс. Особым успехом пользовался муляж, представлявший непереваренное яблоко в красном вине. Зал так ревел, что даже там, где находились Ализа, Исида и Шик, уже невозможно было разговаривать.

— Когда они возвращаются? — кричала Исида.

— Завтра или послезавтра, — отвечала Ализа.

— Мы их так давно не видели.

— Да, с самой свадьбы.

— Никогда не забуду эту свадьбу, — заключила Исида.

— Потому что в тот вечер тебя провожал Николя, — неожиданно вмешался Шик.

К счастью, как раз в это мгновение обвалился потолок, что избавило Исиду от каких бы то ни было объяснений. В зале поднялась страшная пыль. Белые от известки силуэты метались по залу, теряли равновесие и, задыхаясь, падали на пол, заваленный всяческими обломками. Партр прекратил лекцию и стал хохотать, как ребенок, похлопывая себя по ляжкам: ему чрезвычайно нравилось, что образовалась такая куча-мала. В конце концов, изрядно наглотавшись пыли, он начал кашлять так, что задрожали стены.

Шик лихорадочно нажимал на кнопки своего фонографа. Из него выскочил какой-то зеленый лучик, юркнул на пол и скрылся в щели паркета. За ним последовал второй, за вторым — третий. Шик успел выдернуть вилку из розетки в тот самый момент, когда из магнитофонных потрохов уже собиралась вылезти мерзкого вида сороконожка.

— Боже мой, что я наделал! Фонограф сломался. Пыль забила микрофон.