Пенелопа

Я очень быстро понял, что я отвечаю за то, что под Сталинградом был убит отец моего педагога по музыке. А ещё я отвечал за то, что учительница по немецкому языку впервые увидела своего отца в подростковом возрасте, выпущенным из советского плена. Подразумевалось, что я был виноват даже в том, что в годы войны беспощадно бомбили такой прекрасный город, как Дрезден. Хотя даже из нашего учебника все хорошо знали, что это были бомбы, сброшенные с американских самолетов. Словом, вина моя была безгранична и не поддающаяся логическому объяснению.

А все началось с того, что в первые дни моей учёбы мне задавали какие-то вопросы, и я честно пытался на них отвечать. Когда меня спрашивали, что делали мои родственники во время Второй мировой войны, я сдуру рассказывал всё то, что знал и помнил. Источником моих сведений были рассказы бабушек и все это я добросовестно пересказывал. Выслушали и хорошенько запомнили. А потом напомнили мне всё это в весьма иезуитской форме. Ни прошедший сквозь Аджмушкайский ад в Крымской компании брат моей бабушки, ни погибший под Сталинградом брат моего деда, ни оставшийся после войны инвалидом мой собственный дед- никто и ничто не осталось без внимания.

Спустя месяц, два, три, а иногда и год все эти детали возвращались в мою размеренную немецкую жизнь различными упрёками. Каждая моя неудача или плохо выполненное тестовое задание сопровождались вроде безобидными, но весьма язвительными замечаниями на тему о том, что же сделал каждый из этих моих родственников всему немецкому народу. А народ этот, между прочим, несмотря на всё это, бесплатно обучает меня в одной из лучших гимназий Баварии. Дурацкая фраза, над которой я всегда посмеивался, – «я отвечаю за все», –превратилась в какой-то дефективный слоган всего моего существования.

Добавляло мне проблем и то, что если никто вначале не мог разобраться, что это за такая диковинная страна Азербайджан, из которой я прибыл, то уже спустя пару месяцев меня, что называется «вычислили». Наблюдая как я, запросто общаюсь с турками и казахстанскими немцами, выяснили, что я знаю турецкий и русский. Так я начал нести ответственность не только за бывший Советский Союз, нынешнюю Россию, Казахстан и Азербайджан, но и за братский турецкий народ, за турецких гастарбайтеров, за высказывания турецких и российских политиков. Да мало ли за что я отвечал. Хотя надо честно признаться, что если мне преподавала куча педагогов, а доставали меня всего два-три человека, но от этого мне легче не было. Я как-то перестал обращать внимания на всё хорошее, а думал только о том, откуда же последует очередной удар и постоянно находился в состоянии постоянной самообороны.

Как-то раз фрау Инга спросила меня, почему я сегодня такой злой. Мой ответ её удивил:

– А я всё время злой.

– Зачем?

– Достали.

Я набрался смелости и рассказал о последних событиях.

– Да, у тебя, конечно, же в чужом пиру похмелье.

Дальше фрау Инга объяснила мне, что дело не во мне, а в том раздрае, который существует в немецком обществе.

– Фильм «Чтец» смотрел? Посмотри. Потом поговорим.

Но это «потом» наступило не очень скоро.

Когда надо было выбрать второй иностранный язык помимо английского, я, как наивный человек, изъявил желание учить французский. Опять же, недоучет немецкой ментальности и реалий учебного процесса. Здесь же неважно, что ты и так очень хорошо знаешь русский язык и хочешь выучить еще один. Важно то, что, заявив русский язык в качестве иностранного, даже человек, для которого этот язык, в отличие от меня, родной, может получить по нему высшую оценку, не прилагая к этому каких-либо дополнительных усилий. Ясно, что даже если ты расшибешься в лепешку, то французский так знать не будешь. Поэтому я и записался на занятия по русскому языку и начал ездить на них в Мюнхен. Почему в Мюнхен? Да потому что у нас в гимназии я был единственным учеником, обязанным сдавать русский. Таких как я набралось из разных школ ещё человек двадцать и из нас сформировали одну группу.

Конечно же, занятия по русскому языку для меня были прежде всего, возможностью покинуть наше сонное царство и побывать в городе многих М. Ведь Мюнхен это еще музеи, магазины, Максимилиан-штрассе и масса других просто замечательных вещей, которые почему то начинаются на букву М. Впечатления, произведенного на меня Максимилиан-штрассе, я, наверное, никогда в жизни не забуду. В мире много красивых улиц, но Максимилиан-штрассе одна. Когда в первый раз в кафе «Опера» на этой улице мне подали кофе со скрипичным ключом, выложенным шоколадной стружкой, я осознал простую истину: порой мелочи способны придать жизни тот неповторимый вкус, без которого все превращается в скучную и едва выносимую рутину.

Это стало традицией, которую я сам лично для себя создал – после занятий по русскому языку обязательно выпивать чашечку кофе именно здесь. От Максимилиан-штрассе, да и от Мюнхена, в целом, на всю неделю оставалось настолько приятное послевкусие, что оно помогало преодолевать все то, что казалось порой невыносимым.