Пенис. История взлетов и падений

Для Фрейда зарей цивилизации стало сексуально мотивированное убийство главы рода, древнего, жестокого праотца, отголосок которого проявляется в эдиповом комплексе. Ведь это преступление (так же как «ядро всех неврозов», открытием которого Фрейд так гордился) состоит из двух фантазий — устранения отца и сексуального акта с матерью, которые повторяют деяния, совершенные доисторическими братьями. И это сподвигнуло Фрейда на самое смелое из всех его предположений. Эдипов комплекс, писал он в «Тотеме и табу», не просто универсальный факт. Это память о реальном событии. Имея дело с невротиками, Фрейд пришел к выводу, что личная история человека не умирает. Она продолжает существовать в подсознании его пациентов. Невротики «страдают… от воспоминаний», писал он еще в «Этюдах об истерии». Но теперь Фрейд заявил, что это касается и человечества в целом. «В душевной жизни человека присутствует не только то, что он пережил сам, — писал Фрейд, — но и то, что досталось ему при рождении… его доисторическое наследие» — концепция, довольно схожая с «коллективным бессознательным» Юнга. Если воспользоваться термином, который еще не был изобретен на момент написания «Тотема и табу», то Фрейд подразумевал, что это наследие просочилось в наш генетический код. Первобытное отцеубийство, обусловленное страхом кастрации и фаллическим либидо, передается из поколения в поколение через наше подсознание в виде эдипова комплекса, так что это преступление и его последствия для нас не менее актуальны, чем для тех, кто его когда-то совершил.

Вера в возможность наследования приобретенных признаков доказывает, что Фрейд был плохим генетиком. Вместе с тем сексуальный скандал, ставший причиной единственного в XX веке суда над президентом страны с целью импичмента, свидетельствует о том, что Фрейд был очень прозорливым психологом. Ведь политическая борьба между президентом США Биллом Клинтоном и его обвинителями — борьба не на жизнь, а на смерть — была не чем иным, как современным воспроизведением первобытной драмы, описанной в «Тотеме и табу». Одна из главных идей этой работы, которую Фрейд потом повторит в книге «Недовольство культурой», состоит в том, что цивилизация требует отказа от первобытной сексуальности. Соответственно, если один из мужчин начинает вести себя так, словно у него свободный доступ ко всем женщинам, не боясь, что это будет кем-то оспорено, то такое поведение угрожает самим основам существующего общественного порядка. С этой точки зрения ошибка Клинтона была не столько политической, сколько психологической. Осознанно или нет, он позволил себе стать мишенью подсознательной фантазии, в которой он был доисторическим праотцом, которого следовало устранить ради сохранения цивилизации.

«Настоящим преступлением Клинтона было вовсе не лжесвидетельство, — писал в 1998 году американский психоаналитик Джонатан Лир[175] в своем дерзком эссе, — а то, что он уверовал в собственное «всемогущество», в дозволенность «трахать» кого вздумается. Но такое «может сойти с рук только Богу» или первобытному отцу, да и то не всегда — лишь до тех пор, пока братья, объединившись, не оскопят и не уничтожат его. И то, что некоторые громогласные братья-конгрессмены — республиканцы Ньют Гингрич, Генри Хайд и Боб Ливингстон — впоследствии сами оказались замешаны в сексуальных скандалах, лишь подтверждает правомерность представления Фрейдом этой драмы как сексуального соперничества. А критика в адрес Клинтона из уст его бывших сотрудников (Ди Ди Майерса, Джорджа Стефанопулоса, Роберта Рича и Дэвида Гёргена, если называть лишь самых «громких» протестантов) показывает, что к бунту присоединились и «кастрированные братья»».

Будь Фрейд жив, он наверняка испытал бы огромное удовлетворение, глядя, как его первобытную драму снова «крутят» по всем телеканалам Америки. И можно не сомневаться, что он был бы шокирован поведением Клинтона. Оральный секс — в Овальном кабинете или где-то еще — Фрейду был отвратителен.

«Извращенные формы сношений между двумя полами, при которых вместо гениталий используются иные части тела, несомненно стали в обществе более весомы, — писал основатель психоанализа в работе «Цивилизованная сексуальная мораль и современные нервные заболевания». — Однако сношения такого рода нельзя считать безобидными…

Они этически предосудительны, поскольку низводят любовные отношения двух людей с серьезного уровня на уровень удобной игры».