Пепел

– Коли мы душой Божьи – телом Государевы! Бог к нам милостив, а Царь – жалостлив. Любая воля Его – закон, и нами да не судима будет. Без Бога свет не стоит, без Царя держава не правится. Он – живое напоминание Промысла бодрствующего о России, Он – живое воплощение милости Божией к нам! Он – орудие Божьего о нас смотрения! Восстали нынче супостаты на эти истины. Страшно и опасно нынешнее положение родного нашего Русского народа, многие даже готовы отказаться от знамени Православия! Не приведи, Господи… И вот тогда, замученные раздорами классов и сословий, мы, как бездомные бродяги, без прошлого, без Родины, обратимся в блудный и развратный Вавилон, и будут заглушены и неслышны наши стоны и рыдания в нашем страшном пленении… Как коршуны сторожат враги России смертный час ее, в единении с нашими домашними иудами, что «от нас изыдоша, но не беша от нас». Да не сбудется сие, аминь!..

Последнюю фразу батюшка Иоанн произнес со слезами.

Сейчас сестре Александре казалось, что и над головами изысканнейшей и прочей публики, «салонирующей» по залам и площадям, гремит его голос, а головы их орошают его слезы…

– …Нет, ну это уже превосходит все пределы! Опять, говорят, этот Гришка Наследника исцелил!.. Да что у них там, врача толкового нет, чтоб объяснить, что этот проходимец подлаживается под выздоровление? Вот и совпадение!

– Ой, и не говорите, генерал, – а это уже сама хозяйка дома; пальчика графини с восхитительным шатровым изумрудом в могучей генеральской ручище с двумя могучими перстнями изящно касались генеральские губы…

– …Вчера я имела неудовольствие в очередной раз оценить безвкусицу этой… Великие Княжны были в безобразного цвета платьях, сплошная сумеречность, эти темно-коричневые тона – ужас! Ну и что ж, что Великий Пост! Ох уж эта пещерная ортодоксия!

– Зато у Вас, сударыня, все как всегда изумительно. Мой подарок на вашем пальчике блекнет перед всем остальным. Что у нас на вечер?

– Сначала мы с баронессой Дановской едем в одно место слух инициировать, как Она спаивает Государя, ну а потом… я, ес-те-ственно ваша, мой юный обожатель!..

– …Привет, слышал, у тебя новое сногсшибательное дело?

– Точно. Из Петропавловского собора с гробницы Александра III украдено тридцать два золотых венка.

– Эх ты!

– Вот тебе и «кудэх-ты»! Сторожа украли. За ночь расплавили и перстни отлили. Продали тут же. Один только расплавить не успели. Взяли их через перекупщика. У него два кольца оставалось, я купил по дешевке. Во, вишь, какое – руки не поднять. Перекупщика брать не за что, а эти сознались. На допросе спрашиваю (двое их): «Что ж это вы Царя так потревожили?» Один отвечает: «А мне, что Царя, что холопа – одна ж...а», а второй говорит, что Царице хотел напакостить, вон, мол, про нее что говорят. Вот такие нынче сторожа у царских гробниц!

– А ведь обоих я буду защищать!

– Слушай, да вашей адвокатской шайке денег дай, вы и сатану оправдаете?

– А если он вам, следователям, денег даст, так вы и ангела засудите, ха-ха-ха!..

– …Нет, вы представляете, на приеме, при всех!.. этот Жевахов*, который хлопочет о прославлении Иоасафа Белгородского… кстати, ну сколько можно? Ох, уж эти свя-тые! При Нем уже канонизировано больше, чем за весь прошлый век… Лучше бы Супругу свою манерам поучил, хотя… чему Он может научить, кроме стояния в церкви. Как Она картинно глазки закатывает… Какое на вас очаровательное колечко, княгиня, впрочем, сам ваш пальчик очаровательнее всех колечек, позвольте…

– Ну, ну, Ваше Высокопревосходительство… Вадик!.. Ну не так откровенно, мы не одни…

– Но когда же мы будем одни?.. Да, так я говорю, этот Жевахов спрашивает Государя, видел ли Он, когда был на канонизации этого старичка Серафима из Сарова… ох уж эти святенькие старички… лучше б конституцию дал, Гришку б убрал, да Свою б в монастырь отдал, где ей самое место… Ну, так видел ли Он Пашу Саровскую?

– О, слышала! Говорят, совсем сумасшедшая старуха, а наши сумасшедшие ортодоксы ее за про-ро-чицу почитают.

– Вот, вот… А Государь и отвечает, что Он сподобился, а? Каково? Спо-до-бил-ся ее видеть! А Эта рядом стоит и восторженно глаза закатывает, и Она, мол, спо-до-билась… Царская семейка!.. Бедная Россия!.. Позвольте…

– Ну, Вадик…

Таяла, вновь в воздухе растворялась изящнейшая и остальная публика, вместе с пальцами, на которых кольца сверкали. Растаяла, а кольца и перстни разом ухнулись назад в ящик. И он казался сейчас сестре Александре отхожей ямой. И в этой яме все золото России. И туда ему и дорога.

Штакельберг запустил руку в ящик, пошарил.

– О, а там внизу золото: червонцы, часики буревские, портсигары, м-да… ой… – Штакельберг вынул кольцо с огромным шатровым изумрудом. – Старый знакомый…

– Это графини Богданович, – сказала сестра Александра.

– А… а ты откуда знаешь? – Штакельберг ошеломленно уставился на сестру Александру.

– Я его видела на ней. Только что.

Тут уж все остальные взглядом Штакельберга воззрелись на нее.

– Я видела… всех их… – сказала сестра Александра и опустила глаза.

Каждый сказал: «Грхм», а Штакельберг добавил: