Пепел

— Не останавливайся, — шепчу я.

Эрик целует каждую птицу, и его поцелуи оставляют обжигающий след на моей коже. Он берет мои запястья, расстегивает пуговицы на манжетах, и распахнутая блузка безвольно стекает на мою талию. Потом отстраняется и меня обдает холодом. Я замерла, сжалась, застыла, когда он потянулся к моей юбке, и медленным движением расстегнул молнию сбоку. Юбка упала к моим ногам, и я задержала дыхание.

— Мне остановиться? — спрашивает он, положив руки мне на плечи.

Я медленно мотаю головой, зажмуриваясь, потому что я знаю, что стою перед зеркальным шкафом — купе. И я не могу взглянуть на свое отражение. Только не сейчас.

Я пытаюсь представить себя прежнюю. Без шрамов и татуировок. Я представляю, как его руки гуляют по моему телу, изучая его, поглощая его, впитывая его. Я представляю, что он дотрагивается до моего живота, до моих бедер, целует мои ноги, и я чувствую. Я так хочу это чувствовать…

Но его руки просто исчезают, растворяются, когда спускаются от груди к моему животу. Я ничего не ощущаю. Ни — че — го.

— Дана? — шепчет он где — то рядом, и я открываю глаза.

Он закрыл меня собой, и я не вижу своего отражения. Вздох облегчения вырывается из груди, и я обхватываю его руки, цепляясь за него, как за последнюю соломинку, держащую меня в этом мире.

Эрик не говорит ни слова. Просто целует меня, глубоко, осторожно и мягко. В ногах я чувствую волны тонкого шелка, но белье еще при мне. Он не торопится, дает мне шанс одуматься и убежать. Я запускаю руки в его мягкие волосы, и он шумно выдыхает мне в губы. Переступаю с ноги на ногу, и отбрасываю платье в сторону. Эрик отпускает меня и удивленно поднимает брови.

— Не останавливайся, — уверенно говорю я, притягивая его к себе.

Почему в романах о любви всегда так похабно описывают близость? «Он вошел в нее, и она радостно приняла его в себя», «Они двигались в одном ритме, пока не достигли пика наслаждения», «Ее плоть плотно сжимала его плоть» и бла — бла — бла.

Ничего этого не было. Мы просто занимались любовью, изучая друг друга. Я рассыпалась на части, расплавлялась и растекалась под его руками, которые снова по кусочкам собирали меня обратно. Я дышала его телом, пила его по глоточку, я не могла насытиться.

Я горела, горела дотла, и превращалась в пепел.

В пепел, разбросанный темными волосами по его подушкам. В пепел, вскидывающий руки над простынями. В пепел, обхватывающий его ногами и царапающий спину. В пепел, шепчущий в ночи: «Не останавливайся». Я превратилась в пепел, я стала пеплом. Я сгорела дотла, не чувствуя ни грамма боли. Я очистилась этим огнем, потому что впервые за три года, я снова почувствовала себя живой. Реальной. Чувствующей.

* * *

— Я сделаю новую татуировку, — прошептала, уткнувшись Эрику в шею.

Он лежал на животе, а я устроилась на его спине и гладила надпись моим почерком у него на лопатке.

Путь без сердца никогда не бывает радостным.

— Какую? — промычал он в подушку.

— Есть ручка и бумага?

Он потянулся к ночному столику и вытащил из ящика блокнот с прикрепленной к нему золотой ручкой, которая пару недель назад торчала в моих волосах. Я села на кровати, укутавшись в простыню, и написала дату нашего знакомства, в противоположном углу я сделала подпись «Alive[4]» и обвела все это в знак бесконечности. Показала Эрику, и он улыбнулся.

— Я предлагаю сделать ее вместе.

Глава 19

Я проснулась в десять утра, разбуженная легким ощущением прохлады. Эрика рядом не было, я развалилась поперек большой кровати, голая и счастливая. Интересно, а есть ли телешоу «Голые и счастливые»? Если есть, я однозначно победитель всех сезонов.

Сладко потянувшись, я уставилась на свое отражение в зеркале. Неплохой вид, учитывая почти бессонную ночь. Волосы похожи на мочалку, под глазами легкая припухлость, губы красные и надутые от укусов и поцелуев. Я невольно вспомнила вчерашнюю силиконовую долину и поморщилась.

В квартире стояла полная тишина. Эрик, скорее всего на работе, сегодня четверг. Ведь четверг, я ничего не путаю?

Я лежу на белых простынях, и все вокруг пахнет чем — то терпким и сладковатым. Мужской запах. Кажется, что моя кожа впитала его на сто процентов. Тело немного ноет, но это, наверное, нормально. Я еще раз бросаю взгляд на свое отражение, потом на красное платье, скомканное в углу, и улыбаюсь.

Все — таки не убрался.

У Эрика нездоровая страсть к порядку. По — моему этот случай даже в психиатрии описан. Все в нем выдает человека, который настолько привык все рассортировывать, раскладывать по полочкам, что даже немного тошно. Книги на полках стоят по алфавиту, девственно — чистая кухня, ни единой пылинки в гостиной и спальне, ванная с наполированной сантехникой. Разве нормальный мужчина будет регулярно начищать кран?

У него была домработница, но она приходит только по субботам со слов Эрика. А идеальный порядок был поддержан постоянно. В общем, странно. Я не грязнуля, но и носиться по дому с влажной тряпкой вытирая каждую пылинку, не буду.