Пепел (Бог не играет в кости)

Они прождали около получаса. Наконец на секретаршином столе что-то звякнуло, и селектор прошелестел бархатным мужским голосом: «Марта, пожалуйста». Секретарша встала, открыла дверь в кабинет и сделала приглашающий жест. За все время она не произнесла ни слова. «Как и положено рыбе», — подумал Берл, входя в кабинет вслед за Янивом.

Навстречу им уже шел благообразный пожилой человек, протягивая ладонь для рукопожатия и сердечно улыбаясь. Его подчеркнутое дружелюбие представляло собой разительный контраст с муреньим клацаньем секретарши. Берл осторожно пожал теплую вялую ладошку.

— Проходите, присаживайтесь… — хозяин округлыми жестами направлял их в угол кабинета, к журнальному столику и креслам. На столике стояли бутылки с напитками и фрукты. Чиновник опустился в кресло и потер руки с подчеркнутым энтузиазмом.

— Будем знакомиться? — его обращенная к Берлу улыбка сияла благорасположением. — С Янивом мы уже давние друзья, а вот вы, господин Файман, — человек новый. Меня зовут Райт. Райт Липс. Помощник заместителя начальника отдела секретариата по культурным связям при Европейской комиссии.

Он выговорил свой длиннющий титул на одном дыхании и приостановился, гордый этим нешуточным достижением.

— Липс? — Берл улыбнулся зеркальным отражением хозяйской улыбки. — Вы уж не потомок ли того самого…

— …Жюста, именем которого названо это здание? — подхватил Липс. — Вполне возможно, дорогой мой господин Файман, вполне возможно. Европа, знаете ли, старый континент, с собственной традицией. Многие проекты, которыми мы заняты сейчас, начинались еще нашими предками. Взять хоть нынешнее объединение. Разве Карл Великий не был одержим той же мечтой? А Наполеон?

Он просто лучился превосходным настроением.

«Что ж ты остановился на Наполеоне? — подумал Берл. — Продолжай уже дальше: Гитлер…»

— Я очень ценю вашу готовность уделить нам немного времени, господин Липс, — сказал он вслух. — Как я уже объяснил нашему общему знакомому, моя организация работала прежде исключительно по американским каналам. Мы просто отчаянно нуждаемся в новых европейских друзьях.

Липс часто-часто закивал: — Конечно, конечно! Буду счастлив помочь. Мы уже успели обсудить ваше дело с господином Ле Феном по телефону. Как я понимаю, на этом этапе вам требуется скорее обмен, чем прямое финансирование, а это намного проще по очевидным причинам.

— Именно так, Райт, — вступил Янив. — Естественно, обмен, как и всякая сделка, предполагает оплату посреднических услуг. Речь идет о постоянном канале. Господин Файман особо заинтересован в том, чтобы вы установили непосредственный контакт с его спонсором.

— Нет проблем, — Липс довольно потер руки. — Нельзя ли взглянуть на ээ-э… образец?

Ле Фен достал фотографию слитка.

— А!.. — воскликнул хозяин, едва бросив взгляд на листок. — Как же, как же… прямиком из подвалов Юнион-Банка! У вас солидный спонсор, господин Файман.

— Можете звать меня просто Ури, — любезно сказал Берл. — Я уже чувствую, как наше знакомство перерастает в крепкую дружбу.

— Прекрасно. Считайте, что мы договорились. Я сегодня же позвоню в Цюрих господину… ээ-э…

Липс с веселой улыбкой уставился на Берла. Он тянул это свое «ээ-э-э…», длинное, как коридоры в здании имени его однофамильца; гладко выбритое лицо морщинилось доброжелательной гримасой, рот был растянут до ушей, и только глаза принадлежали какой-то другой опере. Глаза смотрели цепко и холодно, регистрируя мельчайшие подробности берловой мимики. В такие моменты Берл обычно использовал оригинальную технику собственного изобретения: он представлял себя одуванчиком на залитом солнцем полуденном поле. Вот и сейчас под хищным липсовским взглядом поканчивался желтенький одуванчик, милый и непроницаемый в своей абсолютной невинности.

— …ну да… в общем, позвоню кому надо… — закончил чиновник, разом погасив интенсивность взгляда. — Свяжитесь со мной завтра утром, господин Ле Фен.

Беседа, по всей видимости, подошла к концу, и Янив напрягся, ожидая завершающего «ну что ж…», или «итак…», или просто одновременного хлопка обеими руками по коленям, или какого другого сигнала, означающего: «все, ребята, пора прощаться». Но сигнала все не было; господин Липс сидел, задумчиво покачивая головой, и молчал. От прежней широченной улыбки осталась лишь слабая тень, едва заметная в углах тонкогубого рта. Уж не углядел ли он что-то подозрительное в глухой непроницаемости берлова одуванчика?

— Вы знаете, господа, — произнес Липс наконец. — Есть определенная символичность в дате моего рождения. Я вам когда-нибудь рассказывал, Янив? Нет? Это случилось одновременно с провозглашением вашего государства, день в день. Интересно, правда? Иногда мне кажется, что эти два события взаимосвязаны. То есть, не появись я на свет, не произошло бы и той трагической ошибки, которая повлекла за собой наши нынешние проблемы…

Он рассмеялся неожиданно тонким смехом.

— Вам не на что жаловаться, Райт, — печально заметил Янив. — Вы родились в цивилизованной стране. В отличие от нас.