Пепел феникса

– Час от часу не легче! – Громов чертыхнулся, беспомощно посмотрел сначала на Демоса, потом на Анну. – Я вас обоих не дотащу.

– Все в порядке. – Она посмотрела на свои уже совершенно нормальные ступни. – Я могу сама.

– Босиком?..

– Тут ведь всего пара шагов. Громов, мальчику нужна помощь.

– Мальчику нужна помощь, – проворчал он, опуская Анну на землю. – Этому мальчику нужна не помощь, а ремень. Велено же было сидеть дома и не высовываться! Какого черта приперся?! Анюта, ну что ты стоишь?! Земля же ледяная! Беги к подъезду!

Ногам было холодно, но этот холод не шел ни в какое сравнение с тем, который ей довелось пережить.

– Я помогу, – она присела перед бесчувственным Демосом.

– Я сказал – иди в дом! – рявкнул Громов, перекинул через плечо рюкзак, поднял с земли парня.

Демос пришел в себя не сразу. Анна уже не на шутку испугалась и собиралась вызывать «Скорую», когда он наконец открыл глаза.

– Очухался? – Громов, который сидел тут же, на тахте, недобро нахмурился.

– Что я здесь делаю?.. – Парень попытался сесть.

– Вот и нам хотелось бы знать, что ты здесь делаешь! – Не обращая внимания на протестующий вскрик Анны, Громов зло встряхнул его за плечи.

– А ты? – Демос ощерился, и сквозь мертвенную, так напугавшую Анну бледность проступил злой румянец. – Почему тебе можно, а мне нельзя?!

– Потому что ты – щенок. – Громов говорил тихо, сквозь стиснутые зубы, но Анне подумалось, что лучше бы он кричал, таким страшным сделался его взгляд. – Ты лезешь туда, куда нельзя даже матерым!

– А ты, значит, у нас матерый?! – Демос зло и совсем по-детски шмыгнул носом, попытался снова сесть, но Громов толкнул его обратно на тахту. – А что, если такой щенок, как я, знает больше, чем такой матерый ты?!

– Что ты знаешь? – Анна предостерегающе положила ладонь на плечо Громова.

– Выпить есть? – буркнул Демос вместо ответа.

– А восемнадцать есть? – недобро ухмыльнулся Громов.

– Иди пока умойся, а я заварю чаю, – вздохнула Анна. – Ты же расскажешь нам все, что знаешь?

– Затем и пришел. – Демос встал и, пошатываясь, побрел в ванную.

* * *

1889 год Андрей Васильевич Сотников

Чем больше Андрей Васильевич размышлял над этим страшным и запутанным делом, тем острее понимал степень цинизма и коварства барона. Видать, тот звериным своим чутьем все ж таки почуял что-то недоброе, оттого и юлит, пытается сбить со следу. И ни при чем тут Косоруков с его глупой бравадой и почти детской беспомощностью. Надо думать, что и мадемуазель Морель не годится на роль невинной жертвы. Нет, у барона другая задумка: отвлечь, запутать, оклеветать невиновного, замести следы. Может так статься, что дьявол и вовсе собирается этой ночью сбежать. А что ему, при его-то деньгах? Переедет в другой город, может, даже в другое государство, и уже там возобновит свои злодеяния. А Андрей Васильевич для него помеха, потому как не сегодня-завтра докопается до истины, и тогда уж просто так не уедешь…

Решено! Не станет он присматривать за дурачком Косоруковым, и даже за мадемуазель Морель не станет. Он поступит умнее и дальновиднее – проследит за самим бароном. Оно конечно, страшно до нервной дрожи, но ради истины настоящий мужчина обязан отринуть собственные страхи.