Пепел и Лунный свет

– А ты, смотрю, неплохо устроился, – скользнув по Малахии ленивым взглядом, сказал он.

– Не жалуюсь.

Драгомир не ответил.

– Что такое? – не поверил Малахия. – Даже не попытаешься восстановить свое словесное превосходство?

– Сделай милость, помолчи.

Склонив голову к плечу, Малахия с интересом наблюдал, как Инкарнат Черной дыры устраивается на полу у противоположной стены. Расстегнув две верхние пуговицы рубашки, Лука прислонился затылком к холодному камню и закрыл глаза. Он не только странно вел себя, но и выглядел иначе – уставшим и расстроенным, словно привычная броня вдруг дала трещину. В этот момент он казался удивительно юным по сравнению с самим Малахией. Упиваясь ненавистью к Драгомиру, он порой забывал, что тому чуть больше двадцати.

– Сколько тебе лет? – спросил Малахия.

– Мне что, силой заставить тебя молчать?

– И все же я хотел бы узнать.

– Примерно двадцать пять, – с нотками раздражения в голосе ответил Лука.

– Примерно?

– Замолчи.

Двадцать пять лет. Если разделить тысячу шестнадцать лет на двадцать пять, получится, что Драгомир прожил чуть больше месяца от всей длины жизни Инкарната Солнца.

– Тебе известно, что Гнилость связана с Инкарнатами? – не открывая глаз, спросил Лука.

– И как именно?

– Пока не знаю. Но единственный способ избавиться от нее – вернуть Инкарнатов Вселенной.

Малахия потер щетину, размышляя над услышанным и пытаясь соединить все кусочки пазла – ведьмы, блокноты, Агнесса, Гнилость, Инкарнаты. Получалось плохо.

– И как долго тебе пришлось мучить Адель, чтобы узнать об этом? – спустя некоторое время спросил Малахия. Гравитационная аномалия в действии не настолько милосердна, чтобы позволить своей жертве кричать, поэтому он ни разу не слышал криков Инкарната Луны. А она, должно быть, не слышала его.

Лука неожиданно расхохотался.

– Это еще вопрос, кто кого мучит, – ответил он сквозь смех.

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего. Забудь.

– Правильно ли я понял, что тебя пугает возможность снова стать человеком? – Малахия скрестил руки на груди.

– Ты когда-нибудь поумнеешь? – Драгомир больше не смеялся. – Я уже говорил, что родился Инкарнатом.

– Но как это возможно? Ты бы убил собственную мать.

Он пожал плечами.

– Вселенная отнюдь не глупа, Малахия. Она сохраняла ей жизнь на протяжении первых лет моей жизни, но я все равно убил ее. Позже. Когда познал свою истинную силу. И отца тоже.

Малахия кивнул.

– Если Инкарнаты станут людьми, то ты… исчезнешь.

– Я уже умирал. – Лука смотрел куда-то в пространство перед собой. – Вернее, умирала моя звезда. Но я помню, каково это…

– Позволь узнать, почему ты так откровенен со мной?

Нахмурившись, Драгомир сосредоточился на Малахии.

– Неважно.

– Хорошо, – согласился тот.

– Я никогда не хотел править смертными, Инкарнатами – да, но не людьми. Они не интересуют меня. Мне наплевать, что с ними происходит и есть ли они вообще на этой жалкой планете.

– А вот тут не могу с тобой согласиться…

– Как скажешь. – Драгомир безразлично пожал плечами. Похоже, он хотел еще что-то сказать, но передумал и сменил тему: – Ты слишком мягкосердечен…

– Неоправданная жестокость со временем утомляет.

– Но звезды жестоки, такова наша природа.

– Мы не звезды, Лука, а их Инкарнаты. В этом наша привилегия – возможность самостоятельно решить, какими быть.

Драгомир хмыкнул.

– У меня нет привилегий. Исправь меня, если ошибаюсь, но история утверждает, что ты был жестоким правителем.

– Так и есть. Но она не рассказывает о том, чего мне это стоило.

– Вот как.

– Сейчас я бы многое сделал иначе.

Инкарнат Черной дыры поднялся.

– А я нет. – Он отряхнул брюки.

– Я так понимаю, наш душевный разговор закончен?

– Более чем.

– И какую пытку ты придумал на этот раз? – мрачно поинтересовался Малахия.

– Сегодня меня ждут другие дела.

Малахия даже не пытался скрыть удивление.

– Разве ты не спешишь получить информацию об Агнессе и всем том балагане, который она устроила своими блокнотами?

– Нет.

– И что изменилось?

Лука не ответил.

– Что с Адель? – Малахию посетила мрачная догадка. – Как сильно ты навредил ей?

– С ней все в порядке. Сейчас она спит у себя в комнате.

– Почему я тебе не верю? – Он подозрительно сощурил глаза. – Что происходит?

– Смотри, ты уже становишься умнее. – На лице Инкарната Черной дыры появилась привычная кривая ухмылка. – Я приду завтра.

Лука направился к двери, но следующие слова Малахии заставили его застыть на пороге:

– На карту поставлено слишком много, чтобы Адель отступила. И ты осознаешь, что не можешь ее остановить, так ведь?

– Именно это мне предстоит решить: могу или нет.

Больше ничего не сказав, он захлопнул за собой дверь.

* * *

За окном бушевала метель. Проснувшаяся посреди ночи Адель сидела на краю кровати и мысленно прокручивала уже привычный сон – гнев Вселенной, алое небо, странный шепот и древний мотив, от которого волосы на руках вставали дыбом. Незатейливый стишок прочно засел в голове, и Адель сама не заметила, как начала повторять его. Снова и снова. Странно, но монотонность, с которой она произносила слова, успокаивала.