Пепел и перо

Джесс побежал быстрее, сердце в груди застучало громче, когда он услышал новый высокий вой сирены над головой. Посыпались новые бомбы, теперь уже полетев со всех сторон. «Самоубийство!» Однако Джесс не знал, что еще делать. Он не мог бросить друзей. Лучше уж умереть с чистой совестью.

Джесс как раз подбежал к полосе грязи и травы, где была до этого толпа, когда два снаряда угодили в городскую ратушу. Одна бомба ударила прямо в башню, разбив ее, точно камень яичную скорлупу.

Второй снаряд опустился на широкое, белоснежное крыльцо, где Бек недавно угрожал своим заложникам. Прямо перед Джессом. Он как раз в этот момент увидел Уиллингера Бека с его жуткой переломанной ногой, который перекатился, закрыв голову руками. Джесс только и успел, что подумать: «Мне жаль», – и бомба взорвалась.

Джесс не понял, когда упал. Весь мир будто бы пошатнулся, утонув во тьме, а в следующий миг Джесс уже был на спине. Странный, шипящий стон жужжал у его ушей, и Джесс замахал руками, пытаясь отогнать его, как назойливую осу, но звук оказался у него в ушах, внутри головы, и когда Джесс медленно перекатился на бок, то вспомнил о баллистах, о взрывах. Тоненький, кричащий звук смерти приближался с неба.

А потом Джесс увидел огонь.

Тот был живым, дышащим, рычащим, словно зверь, зеленым по краям, бесконтрольным и кроваво-красным в центре, плавящим каменные ступеньки. Само здание уже пылало, а башня рухнула, развалившись. Джесс увидел золотистую статую Бенджамина Франклина, летящую вниз, обращающуюся в золотые потоки на лету.

Трава вокруг Джесса взорвалась ядовитыми зелеными лоскутами, которые расползались все шире, а земля под ними обращалась в труху, точно стекло. Деревья на углу превратились в горящие спички, испускающие ленивые, кружевные языки пламени.

В воздухе вокруг закружились пепел и горький дым, причем такой густой, что Джесс, кажется, мог укусить его, пережевать и выплюнуть целиком. От ядовитого вкуса во рту его вырвало. Джесс сплюнул густую, бесцветную массу с губ и поднялся на трясущиеся ноги. Горящие деревья начинали шипеть и скукоживаться, точно люди, привязанные к столбам на костре; всего лишь древесный сок, который закипал и потрескивал сквозь кору с громкими щелчками, но звук казался таким живым.

Джесс слышал, как разрывались другие снаряды, и слышал высокие, слабые вопли, которые принадлежали вовсе не бомбам; это были люди, которым некуда было бежать, негде скрываться. «Я горю?» Мысль только теперь посетила Джесса, в момент слепой паники о том, что он мог тоже поймать на себя огонь, что если он опустит глаза, то увидит свою кожу, тлеющую и слезающую с мышц, и паника чуть не захлестнула с головой, но Джесс сумел взять себя в руки. «Нет. Я не горю».

Внезапно окно на другом конце здания взорвалось белым дождем стеклянных осколков, и на землю рухнуло огромное кресло.

Глен выпрыгнула и перекатилась по земле, смягчая удар, первая. Дарио выбрался и неуклюже прыгнул следом.

Томас показался последним. В одной руке у него было толстенное, грубое оружие, а на другом плече висела здоровенная, наполненная чем-то сумка. Он прыгнул и упал на щиколотки в густую грязь, закачавшись. Все трое были перепачканы сажей и плевались.

Джесс услышал свист нового приближающегося снаряда – теперь разом летело еще больше бомб. Это было похоже на вой разъяренных призраков, и становилось еще страшнее от густого облака дыма, уже расползающегося по небу. Филадельфия – непокорный город из руин – горела и полыхала, как никогда прежде.

Пошатываясь, Джесс поспешил к своим друзьям, крича:

– Бегите! – Ему хотелось спросить, что оказалось столь чертовски важным, что они решили рискнуть всем, даже шансами на выживание, однако дыхания на разговор не хватило бы ни у Джесса, ни у друзей. Воздух вокруг них стал горячим, и с каждым новым вдохом становилось больно от наполняющего легкие дыма. Джесс теперь ощущал вкус греческого огня на языке, все больше и больше снарядов с огнем разрывались вокруг, образуя густой, непроглядный туман. «Все вот-вот вспыхнет». Когда пелена греческого огня в воздухе станет настолько густой, что готова будет загореться, дышать будет нечем вообще.

Они понеслись по гниющим, мертвым полям. Растения все еще были слишком слабы, чтобы гореть, однако туман поднимался от грязи, точно фантомы, пока жар нарастал. У Томаса было преимущество в виде его длинных ног, а вот Дарио с Глен с трудом за ними поспевали. Джесс бежал так, словно его жизнь зависела от каждого его шага, потому что она и правда зависела.

Он замедлил темп, когда они приблизились к амбару, и обернулся. Казалось, он смотрит на ад. Филадельфия превратилась в пылающее озеро из огня, а баллисты все свистели и свистели, и новые бомбы продолжали взрываться. Парк, где Джесс целовал Морган, горел, и каждое деревце пылало, точно свеча. Ни одного целого здания уже не осталось. Скоро ничего не останется.