Пепел и перо

Эта улыбка означала то, что он знает, что ему суждено умереть. Что он принял эту мысль и смирился с ней.

– Нет, – сказал Джесс. И он говорил от чистого сердца.

Джесс наклонился и поднял все еще горячий инструмент, включил и начал увеличивать пробоину в стене.

Сложно было понять, как Томас вообще умудрялся держать эту штуковину в руках; ладони обожгло и пронзило болью в первые же секунды, и Джесс ощутил, как все его тело напрягается, бунтуя против нарастающей агонии. «Много времени не понадобится. Тридцать секунд. Может, чуть больше. Ты сможешь». Джесс считал, слушая свое дыхание. Начал уверенно, но под конец в легких уже не хватало воздуха. Джесс не мог даже вздохнуть от боли. «Держись». Каким-то неведомым образом ему удалось выдержать, хотя боль с мучительным, гнусным напряжением нарастала такая сильная, какую Джесс никогда прежде не испытывал. Ему казалось, его вскипятили заживо. Он с трудом осознавал, что Томас кричит, прося Джесса остановиться. Потому что он не останавливался. Пробоина была еще недостаточно большой для Томаса.

А потом Джесс почувствовал, как что-то внутри устройства сломалось, и Луч Аполлона погас. Джесс дернул включатель. Ничего. Руки не слушались, металл был скользкий, и Джесс уронил аппарат в грязь, когда пытался заставить его снова работать; он должен была работать, должен был.

Но он уже не будет работать. Детали оплавились. Сияли алым блеском еще сильнее. Зеркала внутри треснули.

– Ты должен идти, – сказал Джессу Томас.

Джесс сделал глубокий вдох и ответил:

– Не пойду, пока ты не пойдешь.

«Не смотри на свои руки», – сказал сам себе Джесс. Он прекрасно понимал, как сильно они обожжены, однако все равно сунул правую руку в карман. Ощущение походило на то, как если бы он нырнул в расплавленное стекло, и Джесс чуть не закричал, однако как-то сумел сдержаться, и когда снова высунул из кармана руку, то сжимал маленький пузырек с остатками греческого огня. Открыл пузырек и плеснул зеленой жидкостью на края пробоины, которую они расплавили.

Огня было немного, и дыра стала больше разве что на пару дюймов.

Однако теперь она оказалась достаточно большой.

Томас подхватил Джесса и в буквальном смысле бросил в пробоину, а в следующий миг пара чьих-то сильных рук схватила его и вытащила на другой стороне. Джесс едва ли осознавал происходящее, но когда поднял глаза, то понял, что ему только что спас жизнь Дарио Сантьяго.

Джесс сделал болезненный вдох, наполняя легкие прохладным воздухом, а затем сложился пополам, когда его вырвало ядовитой жижей, от которой он задыхался. Он не обращал внимания, нападает ли на них кто-то или нет. Ему было плевать. Джесс лишь отполз в сторону, глотая ртом воздух и дрожа от боли.

А потом он подумал: «Томас».

Друг выбрался как раз вовремя. Он только-только протиснулся в пробоину, с трудом, хотя та и была теперь и еще шире, и вылез наружу, и Джесс увидел, как одежда Томаса шипит от дыма и искр греческого огня. Кто-то закричал, и на Томаса набросили противопожарное полотно, чтобы потушить пламя.

Профессор Вульф схватил Томаса за его вытянутую руку – вместе с сумкой, которую Томас не бросил, – и уволок подальше от стены.

Только теперь Джесс начал осознавать, что они выбрались, по-настоящему выбрались, когда кто-то закричал:

– Осторожно! – И у стены рядом с ними раздался гул от внезапного удара. Стена покосилась и заскрипела, и по ней пробежал поток ярко-зеленых искр взрыва. Изогнутые языки пламени полыхнули на низких черных тучах. Зеленая волна выпрыгнула из пробоины в стене, полыхая несколько долгих секунд, а затем обратилась в вонючее гнилое облако дыма.

Газообразный туман греческого пламени только что сжег и спалил все, что было внутри стен. Если бы они все еще были там…

Джесс замер, думая о том, чего они только что избежали. Его поражало то, что он до сих пор жив. Радовало, что он до сих пор жив. Радовало, что все его друзья по-прежнему с ним.

Однако теперь он мог лишь думать о другом: «Это все моя вина. Не знаю как, но моя».

– Джесс. – Он поднял голову. В первую секунду все показалось бессмысленным, даже лицо его собственного близнеца… а затем он подскочил и обнял Брендана со всей силы, все еще дрожа. Брендан обнял Джесса в ответ. – Ты меня напугал, идиот!

Джесса сумел выдавить из себя:

– А для чего же я еще нужен? – и попытался протереть глаза. Руки не слушались, и Брендан изумленно ахнул, когда увидел раны Джесса, и закричал, зовя медика.

– Что они с тобой сделали? – спросил Брендан, его голос немного дрожал.

– Я сам это с собой сделал.

– Кидал горящий уголь голыми руками?

– Я в порядке.

– Нет, не в порядке! – Брендан почти что теперь ворчал. – Врача! Чтоб вас, тащите сюда свои задницы!

Врач, не доктор. Они снова в цивилизованном обществе, а надо было-то лишь сделать шаг сквозь металлическую стену. Все это казалось невозможным. Джесс начал считать Филадельфию отдельным миром. И теперь этого мира не было. Библиотека приказала его уничтожить, и теперь казалось, будто Джесс там никогда и не бывал.