Читаем Пепел Клааса полностью

Первый и последний раз выбрали меня в комиссию по выборам в местные советы, но даже эта, более чем скромная выборная должность, оказалась фикцией. Когда поздно вече­ром, перед подсчетом голосов, мы явились на избиратель­ный участок, выяснилось, что у нас нет даже права взглянуть на избирательные бюллетени. Неизвестные, представившиеся как члены счетной комиссии, сообщили нам результаты го­лосования. Тайна была в том, что даже при грубом фарсе советских выборов, многие голосуют против, и чтобы подо­гнать к 99,98% — «ЗА», результаты выборов фальсифициру­ют. Десять лет спустя Вера была выбрана членом избиратель­ной комиссии округа, где баллотировался Косыгин. За час до окончания выборов пришли неизвестные и стали уговари­вать членов комиссии: «Чего вам торчать до утра? Подпишите бланки и идите отдыхать!»

Летом 1957 года затеяли «всенародную дискуссию» о на­родном хозяйстве. Состоялось собрание и у нас. Я сделал весьма разумное предложение, сказав, что ВНАИЗ по своей тематике вряд ли должен оставаться в Госкомитете радио­вещания, ибо магнитная запись имеет общепромышленное значение. Я предложил переименовать ВНАИЗ в Институт магнитной записи. Директор помрачнел и с тех пор невзлю­бил меня. Я еще не знал, что он ставленник именно этого Госкомитета и при изменении статуса, которое я предлагал, потерял бы свое место. Он скорее был готов отказаться от всей промышленной и военной электроники. Так он и посту­пил впоследствии.

68

— Товарищи!

— Геноссен!

— Камарадос!

— Хавейрим!

Мы друг другу руки жмем.

—Мир зайнен зер цуфриден![21]

—Очень рады!

—Мы с нетерпением давненько ждем!

Изи Харик

Агония «Факела» совпала с Международным фестивалем молодежи в июле — августе 1957 года. Фестиваль этот стал необыкновенным событием. Две недели в Москве был насто­ящий карнавал. Бесчисленные толпы иностранцев, с которы­ми легко было поговорить. Везде проходили концерты, спек­такли, мероприятия. Самое интересное было закрыто для об­щей публики, и туда требовались пропуска. Но лихие люди ухитрялись проникать всюду.

В день открытия фестиваля я вышел на Садовое кольцо в районе американского посольства. По Садовому кольцу дви­гались бесконечные вереницы машин с делегатами фестива­ля. С нетерпением ожидал я израильскую делегацию. Изра­ильтянам не дали открытых грузовиков, как всем остальным. Они ехали в автобусах. Я стал выкрикивать нечленораз­дельные приветствия на смеси разных языков, включая идиш.

Зловещее впечатление оставила египетская делегация. На переднем грузовике был водружен гигантский портрет Насе­ра, и египтяне во весь голос вопили: «Насер! Насер! Насер!»

Главным моим желанием было попасть на концерты изра­ильтян. Первый состоялся в Останкинском парке. Вряд ли ГБ предполагала, сколько туда придет евреев. А их — молодых, старых, больных — набралось тысяч десять! Я был очарован ансамблем и костюмами, изящными и, как мне казалось, биб­лейскими. Но больше всего меня поразили сами израильтяне: свободные и красивые, лишенные той печати униженности, которая была на всех нас.

Выступил и арабский ансамбль из Назарета с еврейкой-конферансье, говорившей на плохом русском языке. Это бы­ли коммунисты. Но и арабы выглядели очень привлекательно. Еврейка-конферансье была замужем за одним из них. Я за­шел на эстраду, где московские евреи окружили израильтян и жадно ловили каждое их слово. Одного израильтянина оса­ждал московский еврей:

— Их хоб а швестерке ин Тель-Авив![22]

Я стал расспрашивать французского еврея, говорившего по-русски, каковы его политические убеждения. Посмотрев на меня подозрительно, он уклонился от ответа, а в толпе на меня зашикали:

— А зачем вам это? А?

В одной из групп слышался поучающий голос:

— Там-таки все умеют работать, не то, что здесь.

Один московский еврей знал иврит.

— Скажите, — спросил я араба через него, — какие отно­шения между евреями и арабами?

— Настоящей дружбы нет, — огорченно сказал араб, — ара­бов не берут в армию.

Коммунистка-конферансье дубовыми фразами оправдыва­ла Насера к вящему изумлению присутствующих.

— Чего же вы там живете? — резонно спросили ее.

А рядом старая еврейка не могла наглядеться на хоро­шенькую сабру.

— Мейделе майне[23], — приговаривала она.

После Останкино ни один концерт израильской делегации больше не проходил открыто. Были приняты необходимые меры.

На второй день фестиваля я отправился в Останкино, в район гостиниц, где поселили гостей. Там бродило множест­во любопытных. Я заговорил на немецком с аргентинцем. Неожиданно в его «немецком» языке я уловил слово «досиге»[24].

Я тотчас спросил:

— Sind Sie ein Jude?[25]

Мы тепло пожали друг другу руки. Подошел высокий ев­рей средних лет и стал расспрашивать у меня про жизнь со­ветских евреев. Я сказал ему, что было плохо, а сейчас стало лучше.

— А что означает для евреев снятие Кагановича?

Совершенно чистосердечно я сказал ему, что этого крово­пийцу жалеть нечего.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского флота
Адмирал Советского флота

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.После окончания войны судьба Н.Г. Кузнецова складывалась непросто – резкий и принципиальный характер адмирала приводил к конфликтам с высшим руководством страны. В 1947 г. он даже был снят с должности и понижен в звании, но затем восстановлен приказом И.В. Сталина. Однако уже во времена правления Н. Хрущева несгибаемый адмирал был уволен в отставку с унизительной формулировкой «без права работать во флоте».В своей книге Н.Г. Кузнецов показывает события Великой Отечественной войны от первого ее дня до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
50 знаменитых царственных династий
50 знаменитых царственных династий

«Монархия — это тихий океан, а демократия — бурное море…» Так представлял монархическую форму правления французский писатель XVIII века Жозеф Саньяль-Дюбе.Так ли это? Всегда ли монархия может служить для народа гарантией мира, покоя, благополучия и политической стабильности? Ответ на этот вопрос читатель сможет найти на страницах этой книги, которая рассказывает о самых знаменитых в мире династиях, правивших в разные эпохи: от древнейших египетских династий и династий Вавилона, средневековых династий Меровингов, Чингизидов, Сумэраги, Каролингов, Рюриковичей, Плантагенетов до сравнительно молодых — Бонапартов и Бернадотов. Представлены здесь также и ныне правящие династии Великобритании, Испании, Бельгии, Швеции и др.Помимо общей характеристики каждой династии, авторы старались более подробно остановиться на жизни и деятельности наиболее выдающихся ее представителей.

Валентина Марковна Скляренко , Мария Александровна Панкова , Наталья Игоревна Вологжина , Яна Александровна Батий

Биографии и Мемуары / История / Политика / Образование и наука / Документальное