Пепел Клааса

Прочтя это письмо, я легко мог представить его подоплеку. Юрий Жуков пришел в ярость и позвонил в ГБ или же Сус­лову или Пономареву: «Что они там, с ума сошли? Распусти­ли народ!»

Письмо датировано днями, предшествовавшими моему разрешению. Не было ли и это одним из факторов, повли­явших на мой неожиданный отъезд?

136

На следующий день после получения разрешения Виктор Лапидус сообщил мне, что ему известно, что я еду в Швей­царию. В тот же день явились неожиданные гости: минские полковники Давидович и Овсищер. Они специально приехали в Москву уговаривать меня ехать в... Израиль. В Минске рас­пространился слух, что я еду в Швейцарию. Я предложил пол­ковникам подъехать к Лернеру. Когда мы приехали, я попро­сил Лернера:

— Александр Яковлевич! Скажите им, есть ли у вас сомне­ния, куда я еду?

Лернер рассмеялся:

— Будьте уверены, что он поедет только в Израиль.

Жизнь превратилась в сумасшедший дом. Одна отправка книг была титанической задачей. Около меня находились мои старые факельские друзья — Илья Рубин и Эйтан Финкель­штейн. Ко мне приходили прощаться люди, которых я не ви­дел по 10-15 лет: русские и евреи, друзья по СТАНКИНу, бывшие сотрудники ВНАИЗа, ЭНИМСа, ИАТа. Примчалась

Надежда Николаевна, гордая, что сумела завести сильные свя­зи среди сионских мудрецов.

Свои проводы я назначил на мой день рождения, 5 апреля. По оценке Нильса Удгаарда, написавшего об этом большую статью в «Афтенпостен», было около 500 человек. Валя Тур­чин заблаговременно явился с постерами собственного изго­товления, развесив их в разных углах квартиры:

УГОЛОК ДЛЯ ЕВРЕЯ, УГОЛОК ДЛЯ АНТИСЕМИТА.

Пришел Рой Медведев. Пришла трогательная Зоя Федоро­ва. Пришел Эрнст Неизвестный, с которым мы возобновили дружественные отношения после долгого перерыва. Он тоже собрался уезжать. Пришел Шафаревич. Все «глыбщики» были налицо — явные и анонимные. Пришли русские националис­ты: Бородин, Шиманов, Толя Иванов. Они выдвинули свой лозунг:

ПУСТЬ ВСЕ ЕВРЕИ УЕЗЖАЮТ, КРОМЕ АГУРСКОГО!

Пришла Наталья Николаевна Столярова, секретарша по­койного Эренбурга. Все вредоносное Беляево-Богородское тоже явилось: Алик Гинзбург, Юра Орлов, Женя Якир, Гриша Розенштейн и другие. Володя Войнович потребовал от меня не звонить ему от имени Голды Меир. Андрей Дмитриевич Сахаров и Люся прислали мне телеграмму. Я уже не говорю, что на проводы пришли и все московские отказники, все — за одним демонстративным исключением: не явился тщательно избегавший меня Липавский. Мои проводы вдохновили двух присутствующих на поэтические опусы. Среди постеров, при­несенных Турчиным, был и такой:

Кто там вылез из-под глыб?
Это славный наш Мэлиб!
Он через огонь и воду
Едет к своему народу.
В Израиль его зовут
Солженицын и Талмуд!

Дрогнуло «расистское» сердце Толи Иванова, и вспомнив студенческие капустники, он сочинил:

Над деревней
Целый день столбами пыль.
Провожают
Диссидента в Израиль.
Парни, девки
Пляшут фрейлехс, ставши в круг,
И поют:
«Шолом-алейхем, милый друг!
Путь счастливый, милый друг!
Расскажи нам,
Очень мы хотим узнать,
Чем ты станешь
Средства к жизни добывать?»
Отвечает парень:
«Округ Назарет
Депутатом меня выдвинул в кнессет,
Меня выдвинул в кнессет!»
Зашумели
Все встревоженно тогда:
«Как с тобою
Не стряслась бы там беда.
Мы слыхали,
Неспокойно в тех местах —
Там ночами
Хулиганит Аль Фатах!
Хулиганит Аль Фатах!»
Сжал гитару
Он в руке, как автомат,
Будто рядом Появился Арафат:
«Пусть полезут!
От меня не удерут
Эти гады
Ни в Дамаск и ни в Бейрут!
Ни в Дамаск и ни в Бейрут!»
После плясок
Все отправились гуртом
Мы на выгон,
Сельский наш аэродром,
И с тоскою
Каждый взглядом провожал
Лайнер авиакомпании Эль-Аль,
Эх, компании Эль-Аль...
Утром едут
Три райкомовских пенька -
А в деревне
Лишь два дряхлых старика.
«Где же люди?»
Им ответил дед Кацир:
«Вся деревня
Нонче тронулась в ОВИР!
Нонче тронулась в ОВИР!»

Наталья Ивановна Столярова вздохнула: «Ну, теперь ваша борьба кончилась! Там отдохнете». Но я-то знал точно, что это не так.