Пепел Нетесаного трона. На руинах империи

Рук рвался вперед в поисках нового врага, когда натянулась, отбросив его обратно, цепь на шее. Бронзовый наконечник блеснул там, где должно было оказаться его лицо, ошпарив горячей кровью щеку.

– Гляди в оба, любовничек!

Он узнал голос Змеиной Кости. Женщина заливалась прямо за спиной, ее дикий смешок прорвался сквозь вопли и рев пожара.

– Пока ты со мной на одной цепочке, не смей сдохнуть!

Рук развернулся, заслонился от нового выпада, отсек руку безымянного воина и рубанул его поперек лица.

Не понять, как за сотню или две ударов сердца Змеиная Кость превратилась в союзницу. Мир развалился. Рук не знал, есть ли ему до этого дело.

Он вспорол живот следующему копейщику, запустил в брюхо пальцы, вырвал потроха. Где-то рядом все кукарекал Кочет, словно птица сошла с ума при виде огня. Рук заревел в ответ, ринулся вперед, не заметив скользнувшей по горлу стали, убил волоокую женщину, и тогда перед ним вырос Первый – неизбежный, как смерть.

Гигант, очерченный со спины пламенем, смотрел сверху вниз. Справа рубился с кем-то Талал. Слева, как безумная, хохотала Кость. В десятке шагов от них стояла Кем Анх с пылающими золотом глазами. За мгновения схватки она успела подняться на ноги.

Первый не соблаговолил оглянуться на нее. Его глаза – голубые, поразительно-голубые под черной сетью ресниц – смотрели на Рука.

– Думаешь, она тебя спасет?

Голос его был прекрасен, как заря.

– Думаешь, меня надо спасать? – Рук качнул серпами.

– Ты не из тех, кто может встать против меня.

– Ты меня не знаешь.

Рук ударил, не закончив фразы, выбросил вперед оба серпа – один сверху, другой снизу. Первый вырвал у него оружие, как игрушечное, оглядел и отшвырнул в сторону.

– Ты выбрал не ту веру. Если тебе нужно поклоняться, поклонись мне.

– Я вроде как накла́нялся на всю жизнь, – проворчал Рук.

Он тверже уперся ногами в землю, готовясь ударить и умереть. Никому не удержать жизнь вечно. Хотя бы эту истину вуо-тоны знали.

Рук не успел нанести удар, потому что на Первого обрушилась Кем Анх. Она двигалась, как пляшет на волнах солнце, – неуловимая, беззвучная, стремительная.

Враг был быстрее.

Он повернулся, отступил, вскинул кулак по страшной дуге, завершив ее в основании черепа. Женщина, голыми руками ловившая в камышах ягуаров, красившая лицо крокодильей кровью, целую вечность царившая над всем живым в дельте, тряпкой упала на песок.

Первый причмокнул губами и оскалил слишком острые зубы.

– Она была мне матерью, – тихо сказал Рук.

– Она будет мне слугой. Я это видел. Видел ее при мне в башне над озером. Она будет мне слугой. Как и ты.

Рук медленно покачал головой, сжал пальцы в кулаки.

– В детстве дала мне урок. Я долго не вспоминал.

Глаза громадного, великолепного создания были пусты, как полуденное небо.

– Какой же это урок?

– Никому не служи.

Едва слова сорвались с языка, Рук ринулся вперед.

Первый поймал его за горло, вздернул в воздух. Руки у него были каменные. Лицо Первого горело жаром, а остальной мир стал меркнуть. Рук лягнул ногой. Бесполезно, без надежды на победу, но он бился не за победу. Не за будущее, не за жизнь и не за смерть. Он бился ради битвы.

Вопль лезвием прорезал ночь. Рук принял бы его за собственный, но ведь он не только крикнуть, дышать не мог. Голос Бьен, только слишком громкий, словно горло у нее распахнулось во все небо.

– Оставь его!

Черно-голубые глаза взглянули мимо Рука, сощурились.

– Ты молишь его пощадить?

– Я не молю. Я требую.

– Здесь не место требовать. Я покажу тебе.

В глазах у Рука смыкались языки пламени. Мир стал непомерно велик, непомерно тесен. Краем глаза он рассмотрел выступившую вперед Бьен. Ее стальной ошейник отражал пламя, но глаза оставались темными.

– Последний раз говорю тебе, – сказала она. – Я люблю этого человека. Я люблю его и тех, кто с ним скован. Я, жрица Эйры, люблю всех на этой Арене. Они мои. Не мое владение, не мои подданные, как были бы для тебя, а мои любимые – все и каждый.

– Любовь… – Нечеловеческое создание перед ней улыбалось, сверкая всеми зубами. – Это свойство людей. Их слабость.

– Для меня – нет, сукин ты сын!

Он больше не щурился. Что-то похожее на удивление скользнуло по нечеловеческому лицу. Пальцы на горле Рука разжались. Он был свободен, он падал.

Первый разинул рот, но словно невидимая длань схватила его и отбросила на другой край круга.

Рук поднимался на ноги.

– Нам надо уходить, – сказал объявившийся откуда-то Талал.

В каждой руке по мечу. Только что никаких мечей у него не было.

Рук медленно, как движутся под водой, повернулся к Бьен, в глазах которой отражался пылающий мир.

Но с Первым еще не было кончено. Он, между вдохом и выдохом, поднялся на ноги и рычал, растянув губы. Он прыгнул к ним, но Бьен склонилась навстречу, как склоняются против ураганного ветра.

– Я жрица Эйры, – выкрикнула она, – и ты мне не владыка!

При этих ее словах страшная сила взметнула его в воздух и обрушила вниз.

Он снова встал.

Руку оставалось только таращить глаза. Так же, остолбенев, смотрели Талал, и Кочет, и Змеиная Кость.

– Я – жрица Эйры!

Гигант зашатался.

– Любовь – дрова в моем огне.

Каждое ее слово отбрасывало его на шаг назад.