Пепел Нетесаного трона. На руинах империи

Рук всмотрелся в ряды. Темнота и сумятица мешали разобрать, но, кажется, Бьен не ошиблась. Не сразу, но все быстрее и быстрее жители Домбанга усваивали урок. Они падали на колени на скамьи и настил, оставив всякую мысль о бегстве. Некоторые омертвело косились на небо, словно застигнутые в чистом поле мыши.

Нагая женщина в аксоче, победно сверкнув глазами, обернулась к ним.

– Преклоните колени!

Рук бросил еще один долгий взгляд на кружащих в вышине огромных нетопырей и повиновался. Краем глаза он видел, что так же поступили Талал и остальные, в том числе Кочет и Змеиная Кость.

ВАС ИЗВЕЩАЛИ, ЧТО СЕЙ ДЕНЬ НАСТАНЕТ. ВАМ СКАЗАНО БЫЛО ГОТОВИТЬСЯ. – Вестник покачал головой. – НО ВЫ НЕ ГОТОВЫ.

Пока он вещал, на арену рысцой выбежали новые воины с цепями и ошейниками – не аксочами, а простыми стальными ошейниками. Они разошлись по кругу, по всем отсекам Достойных, и с беспощадной ловкостью принялись заковывать тех в цепи, защелкивая на шеях стальные обручи – четыре, пять, восемь… Немногие пытались отбиваться. Таких застрелили сверху.

На трибунах кто-то, совсем пьяный или безмозглый, завопил: «Трое вас убьют! Кем Анх вас изничтожит! Синн вас разорвет! – Крикунья вывалилась в круг света. – Трое отомстят осквернителям. Они…»

Стрела воткнулась ей в грудь. Мгновение она кричала с кровью, затем упала.

Неизвестный солдат задержался за спиной Рука, взял его за подбородок, запрокинул голову – холодная сталь туго обхватила шею, щелкнул замок. Рядом с ним сковали одной цепью Талала и Бьен, потом к той же цепи прикрепили Змеиную Кость и Кочета.

А вестник снова покачал головой.

ВАШИ ТРОЕ ВАС НЕ СПАСУТ. ОНИ И СЕБЯ НЕ СПАСЛИ.

С улыбкой, похожей на изгиб серпа, он простер руку к воротам, а потом и сам пал ниц, уткнувшись лицом в песок. Солдаты в рядах остались на ногах, но склонили головы, а строй ощетинился вскинутыми копьями.

Рук напрягся, ожидая нового ужаса, нового кошмара.

Но из тени под воротами выползли не чудовища, а двое людей. Мир, кроме бесшумно круживших в небе кхуанов, замер. Только посвистывал горячий ветер да тихо всхлипывали раненые.

Сначала Рук увидел лишь жар тел – такой, словно они сгорали в лихорадке, невыносимой для человека. Он всмотрелся сквозь раскаленную дымку.

Они и не люди. Нет, не люди.

Из темноты на свет в ошейниках – не аксочах, а обручах из какого-то сверкающего металла – выползли Кем Анх и Ханг Лок, боги Домбанга, те, в ком Рук с первых лет жизни видел отца и мать. В цепях. Побежденные. Униженные.

За ними пародией на колесничего с поводьями в руках шагал невиданного роста мужчина – не меньше восьми футов в высоту. Рук на Арене навидался рослых бойцов. Почти все они двигались странно, будто суставы у них были чуточку вывернуты. А этот тек, словно вода по склону, скользил, точно кот в тростниках. Он, как и ползущие перед ним пленники, был совершенно наг. За ним вышагивали шестеро прекрасных мужчин и женщин…

«Нет, – понял Рук, – не мужчин и не женщин, а созданий одного племени с Кем Анх и Ханг Локом».

Эти тоже вступили в круг света нагими – совершенные в каждой черте исполины.

Остановившись посреди арены, мужчина с поводками улыбнулся сперва вестникам, а потом и толпе. Такой улыбки Рук не видел никогда: развращенная, хищная, голодная, и презрительная, и непоколебимо уверенная. А в речи слышался тот же текучий чужой выговор, что у предвещавших его и его войско глашатаев.

– Вот, – сказал он, хлестнув цепями спины согбенных фигур. – Вот ваши боги.

Ветер замер. Смолкли всхлипы. Застыло все. Ни дуновения, ни вздоха.

– Встать, черви, – снова хлестнув цепями, велел он. – Явите лица. Пусть эти глупцы увидят меру вашего позора.

Сперва думалось, они откажутся. Оба остались неподвижны, уткнувшись в землю.

– Не может быть! – прорычала Змеиная Кость. – Невозможно!

Но конечно, не было это невозможным. Чувствуя, как в груди разверзается ужас, Рук смотрел на Кем Анх, которая медленно разогнула спину и поднялась на ноги. Та, кто учила его ходить, плавать, бегать, лазать, охотиться, обвела арену искрящимися золотыми глазами. Даже скованная, в цепях, она излучала силу. Даже нагая была несравненна ни с какой человеческой красотой, божественна, совершенна – как тот, кто держал в руках поводок.

– Он такой же, – выговорил Рук. – Милая Эйра, они одного племени!

Кем Анх, словно услышав его голос, обернулась. Они встретились глазами.

Ее взгляд сорвал прошедшие годы, он снова был ребенком, бессловесным и вольным, горящим жизнью. Как мог он променять ее совершенство на немощное учение невидимой богини? Она оскалила зубы. Он ждал, что заговорит, пока не вспомнил – как он мог забыть? – что богиня вуо-тонов жила в мире вне слов.

Рядом с ней встал Ханг Лок.

Он почти равнялся ростом с победителем, а в плечах и груди был шире. Он на глазах у Рука сжимал в объятиях пятидесятилетнего крокодила и переламывал бьющемуся зверю хребет, а еще Рук помнил, как эти могучие руки терпеливо укачивали, баюкали его. Терпения не осталось. Если Кем Анх смотрела в будущее с неподвижностью идола, то Ханг Лок повернулся к пленителю.

Они долго стояли, подобно застывшему в камне мифу.