Пепел перемен, Том 4: Ни богов, ни королей

Наёмник несколько раз перечитал ту часть, где описана сумма вознаграждения, и в душе защемило. Эх! Вряд ли этот договор имеет теперь хоть какую-то силу. Рейнары мертвы, а мёртвые долгов не выплачивают. Конечно, если король захватит Дракенталь, можно будет попробовать выпросить у него хотя бы часть этой баснословной суммы. Но, похоже, что Эдвальда теперь больше интересуют дела духовные, чем грязные монеты. Да и сама сумма была названа лордом Алистером скорее как наживка. Он мог бы выплатить меньше, сказать, что ошибся на ноль или два, или даже вовсе не надеялся, что наёмник останется в живых. Забавно, прошло уже больше двух месяцев, а этот договор всё ещё не даёт ему покоя. Впрочем, неудивительно. Ведь с него ведь всё и началось.

Таринор вдруг почувствовал себя очень важным человеком, ведь у него в должниках сам покойный лорд Алистер Рейнар и Риенна Эльдштерн. А раз деньги Рии лежат в банке, значит, продолжал логическую цепочку наёмник, ему должен сам банк «Феннс и Драйберг». И всё же сейчас в его кошельке сиротливо бренчало лишь с десяток серебряных монет, что для человека, имеющего таких должников, конечно, вообще не деньги. Эдвальд, даже когда ещё не был королём, никогда не скупился на оплату, а потому наёмник был уверен, по возвращении его ждёт достойное вознаграждение. А там и о долгах можно поговорить. Он ведь, как-никак, «доверенный человек его величества», как выразился сам Эдвальд Одеринг, а доверенному человеку короля негоже прозябать в бедности. «И всё же, когда всё это закончится, надо будет бежать подальше от всех этих королей, лордов и прочих приключений, — думал Таринор. — Куда? А не всё ли равно? С денежками везде неплохо.»

Пока наёмник рассуждал о будущем, Игнат уже вернулся к Маркусу с Тиберием, которые увлечённо разглядывали какие-то бумаги.

— Путевые заметки Тиберия, — пояснил Маркус. — Он пишет книгу о своих путешествиях, в том числе и по Энгате.

— А вот часть, где мы встретились с вами, Маркус, — улыбнулся аэтиец. — Вот посадка на корабль «Звезда запада», крушение, капитан де Болье, да упокоят боги морей его душу. Господин Гант, «Белый дуб», то чудище, что на вас напало… А вот и Дракенталь. Постоялый двор «Алтор Рейнар», темница…

— С такими приключениями лучше сидеть дома, — усмехнулся Игнат и тут же поймал на себе укоризненный взгляд Маркуса.

— Да, верно, — смутился Тиберий. — Путешествие выдалось… Необычным. Но чем больше приключений, тем интереснее читателю, верно? Никто ведь не станет читать про героя, у которого всё в жизни спокойно и прекрасно. Он каждый день выходит на террасу своего особняка, радуется солнцу, проводит время за чтением, музыкой и встречами с друзьями, пока рабы приносят ему напитки и кушанья… Нет, интересной такую книгу сделает лишь необычное происшествие. Скажем, герой разорён или ограблен и вынужден пуститься в путь или мстить за убитого друга…

— Вот про рабов я бы почитал, — перебил Игнат и задумчиво добавил: — Это что же получается, там, откуда ты родом, есть рабы?

Тиберий охотно рассказал юноше об Аэтийской империи. О невольничьих рынках, о бойцовых аренах, где рабы бьются ради свободы, а свободные люди за деньги и славу, о величественных храмах с украшенными золотом статуями, о строгих законах и разгульных пирах. Игнат слушал, навострив уши, но вдруг снова перебил аэтийца.

— А маги? Они в ваших краях есть?

— Есть, правда, вам они покажутся, скорее, жрецами. Общаются с богами, предсказывают грядущее, управляют погодой, чтобы расчистить небо кораблям или пролить дождь на посевы.

— Словом, занимаются ерундой, — ухмыльнулся Игнат, но Тиберия это не смутило.

— Да, многие здесь сочли бы их занятия бесполезными, — сказал он. — Однако они приносят великую пользу Аэтийской империи. Например, голодные годы у нас случаются редко, а торговые суда…

— А войны?

— Для военных нужд существуют дисциплинированные легионы, всегда готовые выйти в поход. И, к слову, благодаря нашим прекрасным дорогам они очень быстро добираются до места. Здешние дороги не идут ни в какое сравнение.

— Эх, здесь ты прав, Тиберий, — вздохнул Игнат. — Будь моя воля, я б по всей Энгате дороги камнем выложил. Чтобы было как на тракте от Энгатара до Перекрёстка. Таринор жаловался, что по весне многие пути становятся вообще непроходимыми. Не то, чтобы проехать верхом или на телеге, даже пешком не перебраться. В деревнях так и вовсе люди просто сидят и ждут, пока дороги высохнут.

Аэтиец на эти слова ответил лишь снисходительной улыбкой.

— Тиберий, — вдруг заговорил Маркус. — У тебя не найдётся лишней бумаги и пера? Я бы тоже хотел начать писать.

— О, да я смотрю, это заразно, папаша, — покачал головой Игнат. — Пойти что ли обратно к Таринору и остальным, пока и у меня не зачесались руки почиркать пером.

— Я давно хотел написать книгу, Игнат, — серьёзно сказал Маркус. — Хочется что-нибудь после себя оставить. Что-нибудь, кроме памяти. Осязаемое. Наверное, такое приходит с возрастом.

— И о чём же книга будет? — не унимался Игнат.